Чингиз Абдуллаев - Равновесие страха

– Назови сам, – разрешил гость.

– Я твоего обидчика готов лично и бесплатно придушить, – признался Бразилец, – и сделал бы это с огромным удовольствием. Только сейчас его трудно будет достать, после последнего покушения. Но мы его все равно достанем. А с твоей супругой никаких проблем нет. Она и так в коме, а ты ее самый близкий родственник. Можешь сам потребовать, чтобы ей отключили аппаратуру, и она умрет во сне. Такой смертью праведницы.

– Нет, – возразил Ваганов, – так нельзя. Весь город теперь знает о том, что рядом с ней был этот Роберт Туманов. И еще Нина Константиновна всем об этом рассказала. Эта старая ворона, самая известная в городе сплетница. После этого я просто не могу приказать отключить аппаратуру. Все сразу поймут, почему я так поступил. Тебе сделать это гораздо проще. Ведь никто не знает, что мы знакомы уже больше двадцати лет.

– Хорошо. Мы выполним твою просьбу. Только цена у меня будет высокой.

– Деньги не имеют значения. Миллион, два, три? Сколько ты хочешь?

– Я не про деньги, – усмехнулся Бразилец, – опять ты меня оскорбляешь. Ты пойми наконец, что я не попрошайка. И не нищий. У меня к тебе деловое предложение.

– Какое? – Хаусман смотрел на лежавшие перед ним фотографии.

– Ты ведь большие суммы в офшорах держишь, как и всякий богатый человек, – сказал Ваганов, – а нам за наши грузы нужно делать часто переводы в разные страны Центральной Америки. Предлагаю тебе немного помочь своим знакомым. Ты переводишь деньги, а мы возвращаем их тебе на счет через каждые шесть месяцев с пятипроцентной надбавкой. По-моему, условия отличные.

– Десять, – сказал Роман Эдуардович, все еще глядя на фотографии.

– Как это десять? За шесть месяцев? Так не бывает.

– Десять и не меньше. Иначе потребую двадцать. И ты их должен будешь заплатить.

– Слушай, ты таким никогда не был. Откуда в тебе такая жадность?

– Десять процентов, – твердо сказал Хаусман, – и еще мы каждый раз будем оформлять деньги как кредит, который я вам выдал. Не обязательно лично тебе, но мне нужна будет солидная организация с недвижимым имуществом, которая сможет за тебя поручиться.

– Слушай, ты прямо настоящий капиталист. У тебя есть совесть?

– Нету. И у тебя ее нет, если такие фотографии мне показываешь и такими делами занимаешься. И у Ирины ее не было. Совести больше не осталось. Ее до конца использовали. Как соль. Она просто растаяла. И поэтому больше никогда про совесть меня не спрашивай. Если согласен на десять, то можешь дать мне первые адреса, куда переводить деньги. А я скажу, чтобы подготовили договора. И не забудь, что эти «Ромео с Джульеттой» должны умереть.

– Это я помню, – усмехнулся Ваганов.

Никогда не забуду того момента, как я стоял над телом Ирины. Она специально увела свою знакомую в соседний магазин, опасаясь, что та увидит и узнает меня, когда я буду выходить из бутика. Но все получилось так, словно сценарий заранее писался в какой-то дьявольской канцелярии. Все наслоилось одно на другое. Только мой ангел-хранитель в который раз оказался рядом. И мне повезло больше всех остальных.

Буквально в последнюю секунду, уже выходя из магазина, я посторонился, чтобы пропустить Виолетту Максимовну. И в эту секунду прозвучал выстрел. Он попал ей под сердце, и женщина, не издав ни звука, упала. Вторым выстрелом он убил моего телохранителя. Я достал пистолет, уже понимая, что следующий выстрел будет в меня. И два раза наугад выстрелил, еще не видя, кто именно в меня стреляет. Здесь меня очень выручил мой водитель, который был еще и моим телохранителем. Он тоже достал пистолет и стал стрелять, отвлекая их внимание. И тогда второй убийца дал автоматную очередь. А Ирина уже слышала выстрелы и бежала к магазину. Она увидела ноги Виолетты Максимовны и труп моего охранника и бросилась к нам. Я не увидел ее, чтобы остановить. Если бы это было возможно, я бы закрыл ее своим телом, даже ценой своей никчемной жизни. Прозвучала автоматная очередь, и я наконец заметил, откуда стреляют, и выстрелил туда несколько раз. Потом я узнал, что попал в голову убийце. А второй киллер, увидев, как к упавшей Ирине бегут несколько ее телохранителей, бросил винтовку и ретировался. Я первым подбежал к Ирине, и она успела меня узнать и улыбнуться. Последнее, что она видела перед собой, – было мое лицо. А потом она потеряла сознание. Мы положили ее в машину и увезли в больницу. Я, потерянный, стоял у магазина, даже не думая об опасности, которая мне угрожала. Просто стоял и смотрел на асфальт, где были пятна крови Ирины.