Ральф Макинерни - Третье откровение

— И что ты будешь делать?

Ладислав задумался. Польша изменилась; теперь ему не хотелось туда возвращаться. Но куда устроиться безработному палеографу? Ладислав устроился в Гёте-институт в Риме. Они с Пувуаром ужинали вместе по крайней мере раз в неделю.

Перед тем как отправиться с Зельдой в Фатиму, Габриэль Фауст устроил то, ради чего и был назначен директором фонда «Приют грешников».

Инагаки повторил название.

— Похоже на тюрьму.

— Ни в коей степени, дорогой мой друг. Больше того, как раз наоборот. Мы забудем заботы, которые до сих пор обременяли нашу жизнь.

Молчание в трубке. Фауст постоянно наказывал себе сдерживаться, однако недавние перемены в финансовом положении разбудили в нем давно спавший восторг, заставив забыть об осторожности — о том, к чему сам призывал Инагаки.

— Вот что тебе предстоит сделать, — сказал Фауст.

На столе перед ним лежал список, составленный Бренданом Кроу. На втором пункте Инагаки его прервал.

— Ты хоть представляешь, где находятся эти картины?

— Раз уж об этом зашла речь, представляю. — Фауст зачитал приведенные города и музеи.

— А первые две отделяют друг от друга шесть тысяч миль.

Габриэль постарался рассеять беспокойство давнишнего напарника и подельщика.

— Разумеется, дорожные расходы приплюсуют к твоему гонорару, так же как и текущие за все время выполнения работы. И, полагаю, можно будет повысить жалованье. Скажем, удвоить.

— Ты пьян.

— Нет, я женился.

— Женился! — опешил Инагаки.

— Возможно, ты вспомнишь имя. Зельда Льюис.

— Делакруа.

— Совершенно верно.

— Жена может не давать показания против своего мужа, — заметил Инагаки.

— А как поживает миссис Инагаки?

— Никакой миссис Инагаки нет.

— Что ж, теперь ты сможешь ее себе позволить.

Разговор выдался долгим: Фаусту пришлось один за другим снимать слои скептицизма и осторожности, чтобы добраться до самых потаенных глубин души Инагаки, привыкшего не доверять никому.

— Я хочу получить все в письменном виде, — сказал Инагаки.

— Разумеется, ты получишь все в письменном виде. И какую сумму указать, чтобы отметить подписание договора?

После долгих лет нищеты величественная щедрость давалась Габриэлю легко. Одна уже женитьба на Зельде, учитывая ее приданое, явилась более чем полным ответом на его молитвы. Габриэль достиг возраста, когда финансовая стабильность приобретает решающее значение. В молодости ему удавалось без труда переносить длительные полосы голого безденежья, потому что у него оставалось будущее, полное надежд и грез. Увы, жизнь показала, сколь неуловимыми бывают объекты мечтаний и надежд. Теперь ему хотелось чего-нибудь надежного, пусть и скромного. Неудивительно, что люди постоянно подстраиваются под свои счета. Когда у алтаря Санта-Сусанны Зельда стала госпожой Фауст, Габриэль буквально почувствовал, как с его плеч упала тяжесть постоянной тревоги за будущее. И вот теперь эта чуть ли не бездонная щедрость, которой Игнатий Ханнан одарил «Приют грешников». Потеряв зависимость от состояния Зельды, Габриэль открыл в себе новые глубины чувств.

— Бездонная, — сказал он, похлопывая ее по голому заду. [95] Непереводимая игра слов: по-английски bottom означает как «дно», так и «зад».

— О Габриэль!

Вот уж правда, «О Габриэль!» Если это и есть второе детство, пусть не кончается.

И они вылетели в Фатиму. Первым классом.

В последнее время Габриэль изучил святыни, связанные с культом Девы Марии, и в первую очередь Лурд, к чему его подтолкнула копия грота перед административным корпусом «Эмпедокла». Она сохранила провинциальный дух оригинала, но, судя по фотографиям, это местечко переживало последствия бурного всплеска туристической индустрии, вызванного наплывом паломников. И дело было не только в клиниках, где тщательно проверялись мнимые целительские методики, но и в длинной узкой улице, ведущей к святилищу. Вдоль нее нескончаемыми рядами тянулись магазинчики, предлагавшие все мыслимые религиозные безделушки и сувениры. Поэтому, сойдя по трапу самолета в Лиссабоне и отправившись на заказанном автомобиле к месту явлений, Габриэль ожидал китча.

И был приятно удивлен.

Машина высадила чету у большой площади, через которую к церкви ползли пилигримы, многие во взятых напрокат наколенниках, чтобы испытание не казалось таким мучительным. Слева, у входа в церковь, высилось дерево, возле которого и происходили явления.