Ральф Макинерни - Третье откровение

— Я ушел, не попрощавшись, так что полицию едва ли можно винить в излишней подозрительности.

— Почему вы скрылись? — резонно спросил Родригес.

— Я бросился в погоню за убийцей. Он уехал на моей машине, я сел в другую и помчался следом.

— И?

— Пока что мы друг друга не нашли.

— Разумеется, вас одного не оставят.

Карлос имел в виду связи Трэгера в ЦРУ. Однако у того не было никакого желания превращать поиски убийцы Кроу в крупную операцию всего управления. Дортмунд, находившийся на берегах Чесапикского залива, на звонки не отвечал. Переговорив с Родригесом, Трэгер позвонил Беа, чтобы узнать, не пытался ли Дортмунд найти его в конторе.

— Нет. Хотите, я попробую вас соединить.

— Отличная мысль.

Он сидел и слушал в трубке безответные гудки, не меньше десяти.

— Похоже, его нет, — сказала Беа.

— Ты права. Он не настолько глух.

— Я могу чем-нибудь помочь?

Проблема заключалась в том, что Трэгер не знал, кому Дортмунд сообщил о том, что посылает его в Ватикан, — если вообще кому-нибудь сообщил. Если он хорошо знает Дортмунда, тот, скорее всего, никого не посвятил в свои планы. В последнее время он критиковал управление не ради красного словца. Трэгер заверил Беа, что будет держать с ней связь.

— У тебя есть номер моего сотового? — спросил он.

— Вы сказали, мне его незачем знать.

— Возможно, это и к лучшему. À bientôt. [85] Пока (фр.).

— Hasta la vista. [86] До свидания (исп.).

Беа однозначно гордилась своим франко-американским происхождением.

Трэгер лежал на кровати и смотрел в потолок, такой же чистый, как и его сознание. Он пытался представить, как бы поступил на месте Анатолия. Если предположить, что именно Анатолий преследовал его, после того как он выехал из «Эмпедокла». Плохо, что они просто не могли сесть рядышком — Анатолий, Дортмунд и Трэгер — и обсудить, что случилось с ведомствами, на которые они когда-то работали. Как раз об этом они с Дортмундом беседовали во время последней встречи.

Раньше все было просто: на нашей стороне хорошие, на той стороне — плохие. Две сверхдержавы боролись за мировую гегемонию. А что, если Анатолий считает, что его сторона проиграла? Теперь все мы капиталисты. Берлинская стена рухнула, Советский Союз развалился в буквальном смысле, и составлявшие его республики получили автономию, которая была фикцией, когда они лишь обеспечивали Москве дополнительные голоса в ООН. Все межнациональные проблемы, которые прежде подавлялись, заявили о себе во всеуслышание. Мы смеялись, когда Советы завязли в Афганистане. Теперь же им приходится сражаться с мусульманами на своей территории.

Впрочем, кто избежал подобной участи? В старые добрые времена мусульмане никого не беспокоили. Мы только покупали у них нефть, предоставляя Ирану и Ираку задавать друг другу жару. Постоянно вспыхивала Палестина, но этот конфликт казался местным, затрагивающим только Израиль, хотя Израиль был нашим союзником. Окончившаяся неопределенно война в Персидском заливе и наше затянувшееся присутствие в Ираке, последовавшее за событиями одиннадцатого сентября, изменили всё.

— У нас ведь трудилось столько аналитиков, — грустно заметил Дортмунд. — Они должны были всё это предвидеть.

Не приходилось напоминать, какой вклад внесло управление в нынешнюю ситуацию на Ближнем Востоке.

— Пока длилась холодная война, все было хорошо и чисто: ты взрываешь, ко всем чертям, меня, я взрываю, ко всем чертям, тебя, — поддался ностальгии Дортмунд.

— Гарантированное взаимное уничтожение. [87] Дословный перевод английской аббревиатуры MAD («mutually assured destruction») — «безумие».

— Безумие. Безумие в буквальном понимании, но только в нем был смысл. И у нас, и у них все получалось. Они гордились тем, что принимали в этом участие.

— Пока наша растущая мощь не подавила Советский Союз.

— И вот теперь приходится иметь дело с войной партизанской, — пожаловался Дортмунд, — как дома, так и за границей.

Версия о причастности Советов к покушению на Иоанна Павла II основывалась на том, что Москва была страшно зла на нового Папу, активно поддерживавшего недовольство по ту сторону «железного занавеса». Визиты понтифика в родную Польшу, по сути дела, привели к падению коммунистического правительства. И это было лишь начало.

— Так почему же Советы решили действовать через турок? — спросил Дортмунд.

— Чтобы сбить нас с толку.

— Возможно. Будь добр, приготовь мне еще.