Черемушки. Серый туман неподвижно висит в воздухе, как труп висельника. Кода я проходила мимо помойки, на меня напал бомж. Орал: «А-а-аддай порррртмоне, дурра!!» <���прзб> от него тошнотворно разило. Перед тетей — с перепугу я ее быстро нашла — я предстала всклокоченной, бледной и перепуганной. Тетя сказала, что она не понимает, какого хрена я приехала в Москву без предварительного звонка. Без денег, без документов, без ничего, как говорится. Переночевать пару раз разрешила, но сказала, чтобы я искала себе другое жилье. Обещала помочь с работой и пристроила разносчицей, а потом продавщицей газет.
Газеты я продавала недолго. Сложно было приспособиться стоять в переходах метро и смотреть на лица проходящих мимо людей. Лица разные и в то же самое время одинаковые: равнодушные и агрессивные, сонные и встревоженные, улыбающиеся и хмурые, но все-все-все устойчиво вызывающие у меня страх и глухое, опасное раздражение. Они — москвичи, а я, как рыба, выброшенная на чужой и неприветливый берег — я раскрываю рот, чтобы кричать: «Свежие газеты! Программы, программы передач!» — но вместо этого вырываются какие-то хрипы. Я напугана. Как молодое вино, бродила агрессия, ненависть ко всему миру. Звучит пафосно и надуманно, но тогда я так и думала. Особенно раздражали мужчины — толстые и тонкие, высокие и низкие, усато-бородато-щетинистые и гладко выбритые. В каждом чудился зверь, охотник. Им до меня никакого дела, в тетиной-то кофте и нелепых туфлях, совершенно без косметики и с темными, опасными, ввалившимися глазами. Но мне-то казалось, что каждый норовит унизить меня. «Слишком много виделось измены, слез и мук, кто ждал их, кто не хочет…»
Но и все ж навек благословенны на земле сиреневые ночи.
Здесь, в огромном городе, это есенинское, которое тупо коверкал в своих неповоротливых губах Костик, воплощалось для меня в Ботаническом.
Записалась, замудрила. Проще все было. Выход напрашивался. Работа и проживание лезли в глаза со всех страниц газет, которые я продавала, и не нужно было ни московской прописки, ни бесплодных поисков… ничего, ничего. «На работу приглашаются девушки. Жилье и временная прописка», «Приглашаются девушки от 18 до 25. Высокая оплата и проживание». То, от чего я бежала из Саратова, лезло в глаза в Москве. Достаточно было набрать номер телефона, и меня ждала работа, проживание и какие-никакие деньги. И, главное — без тети!! Она меня достала. Она терпела пару недель, и за это время едва не свела меня с ума своей мелочностью, скупостью и придирками.
Я боролась с собой до последнего. Меня отталкивал и одновременно манил этот страшный мир: ночные заказы, полет машины по темным улицам, хриплая брань и резкий свет в глаза, неоновые огни и темное небо, зажатое меж дымными громадами домов. Мужчины, мужчины, мужчины. Мир, отнимающий душу и тело, мир, растлевающий, но мир, в свете своих мерзостей, своей грязи заставляющий понять цену истинным радостям жизни. Я боялась возвратиться туда.
Но однажды мое терпение иссякло. Мой дар самовнушения в очередной раз сыграл со мной дурную шутку: я убедила себя в том, что из Саратова я бежала вовсе не от этого ночного мира. А от крови, пролившейся в «Карусели». Эскорт-услуги и смерть нескольких людей, которые, как ни крути, не были для меня посторонними, сцепились в моем сознании. Цепочка: эскорт — смерть, смерть — эскорт.
И — пошлый вопрос: кто, кто после Геныча станет моим сутенером?
В один прекрасный вечер, а он был действительно прекрасен, даже несмотря на то что тетя смотрела чудовищный сериал, а ее сожитель заперся в кладовке и пел там песню «Как хорошо, что здесь мы сегодня собрались». В этот вечер я унесла телефон на кухню и, несмотря на бурчание тети: «Только попробуй котлеты сожри!» — набрала номер. Один из номеров, извлеченных из плохо продаваемых мною газет. Набрала первый попавшийся и, как позже оказалось, едва ли не самый неудачный в Москве. На том конце забулькало, потом далекий голос хрипло сказал «Аде!» и спросил, что мне, собственно, надо. Я почему-то жутко захотела бросить трубку, но тут до меня донеслась очередная сентенция тети насчет котлет и недопустимости их пожирания, и я сказала в трубку, что я насчет работы. Там обрадовались, тут же зарядили мне, что это превосходное решение, что есть превосходная вакансия с превосходной зарплатой и превосходной возможностью проживания в Москве. Мой собеседник, он назвался Павлом, даже стал заикаться от усердия и немедленно предложил встретиться.
Читать дальше