Антон Французов - Нешкольный дневник

— А что такое «троечка»?

— Ее любят предлагать своим клиентам итальянские и испанские сутенеры, — сказал я, критически осматривая раздевшегося уже Гриба, — это когда два плюс один или один плюс два. Арифметику в школе учил? Так вот: две женщины плюс мужчина или, двое мужчин плюс женщина, и все это в особой конфигурации — это и есть «троечка».

Гриб выкатил нижнюю челюсть и вдруг с силой ударил меня по лицу. Теплое разлилось в нижней челюсти, во рту появился солоноватый привкус, но мне не было больно, напротив — снедало меня какое-то веселое, искрящееся бешенство. Словно покрутили бутылку шампанского, встряхнули хорошо, но не открыли еще, а только собираются, предполагая, что вспениться может неслабо. Я отскочил к стене, придержался за нее руками и засмеялся. Гриб ударил меня еще раз, но уже несильно, проворчал:

— Разбазарился, дронт! Ты ж не человек, а жопа с ручкой! Баба с яйцами, да, так что не базарь тут больно. Игорь Валенти-ныч, значит, тово… распускает вас, слишком много… э-э-э… — Словарного запаса ему явно не хватало. Я смахнул с лица кровь и засмеялся:

— Значит, еще и элементы садомазо. Учтем.

— Ты, Рома, не пизди слишком, — безо всякого выражения в голосе сказал Хомяк, прикрывая глаза, — если я с тобой почеловечески, так это еще не значит, что можно выдрючиваться как настоящий. Что это за «троечка», про которую ты, значит, говорил?

Не стояло у него упорно. Сначала что-то было торкнулось, а потом снова опало. Катя подняла белое, равнодушное лицо с яркими губами и сказала деревянно:

— Мертво, Игорь.

— Ну ладно, — сказал я, — сейчас зарядим маленький вуай-ер. Если у него и от этого не встанет, тогда херовато совсем.

И мы «зарядили». И подействовало. Хомяку хватило чуть ли не самой простой из «троечек», чтобы прийти в боевую готовность. Он смотрел на нас сначала прищурившись, потом склонив голову набок, а потом и во все глаза. Посмотреть было на что, особенно человеку с такими пристрастиями, как у Хомяка, то есть ни вашим ни нашим: ни на мальчиков толком не стоит, ни на девочек. Организовали микст — Катя легла на стол, свесив голову с края его, и, будучи лицом вверх, заглотнула глубоко мой член; пальцами одной руки она придерживала его у самого основания, а вторая рука была свободна и время от времени скользила по моей спине. Нагнувшись и склонившись над Катей, я уткнулся лицом между ее раскинутых ног и делал ей куннилинг, она показательно постанывала при этом и делала зазывные движения бедрами, и мой язык то углублялся меж ее влажными губами во влагалище, то скользил по внутренней стороне бедер. Гриб же подкатился ко мне сзади и по отработанной, верно, еще с тюрьмы привычке втиснулся, как это отвратительно пишут в порнографической литературе, в «шоколадную пещерку» (не так отвратителен анальный секс, как о нем говорят). Гриб пыхтел мне в ухо, накатывался-откатывал-ся, а своей волосатой лапой дергал и тискал Катину обнаженную грудь. Она же профессионально создавала впечатление, что ей невообразимо приятно (хотя после наркоты, быть может, и было приятно), а потом дотянулась свободной до вставшего: хомяковского члена и начала его онанировать. Хомяк замычал, выпученно лупясь на бутерброд-«троечку» из трех тел, а потом рывком оттолкнул мою голову и засадил свое затрепыхавшее-, ся хозяйство в Катину вагину Его волосатое брюхо колыхалось, вибрировало и трепыхалось, я и сейчас до последнего самого мелкого штриха помню ту отвратительную сцену… потому что после нее, нет, раньше! — еще до естественного окончания ее последовало это.

Гриб запыхтел с удвоенной энергией, потому что у него, видно, подступило… он стал прихватывать меня за горло, захват не давал мне возможности нормально дышать. Катя, которая продолжала лизать головку моего члена, время от времени прихватывая его в кольцо своих губ, как-то странно искривилась в этот момент, по-лягушачьи подтянула ноги к себе и, извернувшись, вдруг издала клокочущий звук., ее стошнило прямо на ковер у моих ног. Хомяк, не переставая вгонять в нее свой штырь, дико выругался и, задергавшись, буквально смахнул ее со стола на пол. Его задергало, и он кончил прямо на стол, а потом опустился на колени рядом с упавшей Катей и стал вытирать сперму о ее лицо. Она дергалась как в припадке эпилепсии. Хомяк вытерся, откинулся на ковер, Гриб прихватил меня за горло с такой силой, что я понял: еще несколько секунд такого захвата — и я труп. Отвращение, которого я давно не испытывал, начало высвобождаться стремительно… я с силой оттолкнул Гриба, он дико заорал, что-то хрустнуло, и Гриб с окровавленным членом упал на кресло, спиной на подлокотник Ватная слабость ударила мне в ноги, но было тепло от ярости. Многолетняя привычка, созданная профессионализмом, не позволяет выплескивать негатив в отношении клиента, к тому же с такими бабками. Но я ударил его. Это ответ, получи, нелюдь. Удар Гриба еще отдавался уныло и гулко в нижней челюсти, когда его собственная челюсть приняла ответ.