Татьяна Гармаш-Роффе - И нет мне прощения

– Манон, мне необходимо переговорить с Гектором… – Кис глянул в блокнот, – Александровичем. Только я не уверен, что он согласится на встречу.

– И не сомневайтесь: не согласится! Гектор заносчив, как это свойственно плебеям… А знаете что? Не уходите, давайте я ему сейчас сама позвоню. Мне он не откажет. И передам вам трубку!

Алексей нашел эту мысль удачной. Через несколько минут он получил трубку в руки.

– Он готов ответить на ваши вопросы, но только по телефону, – шепнула ему девушка.

Вопрос у детектива на данный момент имелся лишь один: куда ходила Аида в вечер, предшествующий убийству?

Однако его ждало полнейшее разочарование: Гектор понятия не имел, поскольку сам дома отсутствовал.

А Кис-то уже предвкушал хоть малюсенький просвет в этом деле…

Покинув Манон, прямо из машины детектив позвонил Марине и Людмиле, подругам Аиды, но и они не пролили свет на тот вечер. Тогда он, открыв папку с копиями документов, принялся набирать все номера, что в ней содержались, подряд: и близких знакомых, и дальних, и матери ее, и отца, с тем же вопросом: где была Аида в вечер накануне убийства?

Ответа он так и не добыл.

Кис ненавидел тупики. Он не верил в них. Отказывался принять саму идею, что убийца не оставил следов и сумеет уйти безнаказанным. Следы есть! Надо только суметь их найти. Совершенных преступлений не существует – существует лишь несовершенное следствие. Несовершенная логика. И несовершенная наука. Которая с каждым годом умеет все больше, надо признать, – только открытие анализа ДНК чего стоит! Один волосок и…

Было бы только с чем его сравнить. На плаще Аиды нашли два темных коротких волоска, но кому, какому мужчине они принадлежали? Возможно, вовсе не любовнику, а мужу или отцу… Эксперты взяли образцы волос у обоих, подождем результатов…

Всю дорогу к себе на Смоленку Алексей прокручивал в уме скудные факты, так и этак… И, подъезжая к дому, нашел малюсенькую зацепку! На нее поднатолкнули слова Манон о том, что в театре Аида всегда выключала телефон. Стало быть, если кто-то ей в тот вечер звонил, то…

Забравшись за свой любимый стол в кабинете, Алексей принялся заново набирать уже знакомые номера, задавая на этот раз иной вопрос: «Вы звонили в тот вечер Аиде?»

Два человека недвусмысленно заявили, что детектив их «достал». Еще несколько сумели скрыть раздражение. Большинство же отнеслось к расспросам детектива с пониманием, некоторые даже с сочувствием и готовностью отвечать на любые вопросы. Последнее радовало. Чисто по-человечески.

Однако все отвечали: «Нет, не звонил(а)».

Повезло ему на едва ли не последней попытке: тревожить родителей Аиды детектив лишний раз не хотел и поставил их в самый конец списка.

Ирина Анатольевна отозвалась сразу.

– Да, в тот вечер я попыталась связаться с дочкой. Хотела напомнить ей о своем концерте, который должен состояться через неделю… Я забыла, что она собиралась на какой-то спектакль, и позвонила… Но телефон доченьки не отвечал, и я повесила трубку.

«Повесила трубку». Трубки уже давно никто не вешает, а нажимают на кнопку, но выражение это еще часто можно услышать, особенно от людей за тридцать.

– При этом ее мобильный не был выключен?

– Не знаю…

Мать, как и дочь, была явно не от мира сего – жила музыкой, ограждая себя от низменной действительности. В последнюю входили и технические аспекты современных средств коммуникации.

– Когда вы набрали номер дочери, – мягко пояснил Алексей, – вы услышали сообщение, что «абонент не доступен»? Или гудки?

– Гудки, кажется… Точно, гудки! Я долго звонила, пока не включился автоответчик. Но оставлять сообщение не стала. А зачем вам… Это важно?

– Ирина Анатольевна…

Детектив хотел сказать: «Сам пока не знаю», – но тут же осознал, что подобный ответ прозвучит для нее полным бредом. Причем шокирующим: коли ты не знаешь, то кой черт раны матери бередишь?

А дело все в том, что «не знаю» детектива сильно отличается от обычного человеческого незнания: оно не плоское, как плитка, а полое, как коробочка. И в коробочке той множество догадок, подозрений, предположений… К которым необходимо добавлять новые и новые, чтобы они выстроились в цепочки с прежними.

Но делиться содержимым «коробочки» с Ириной Анатольевной он не считал возможным: мало ли кому она об этом сболтнет! Мало ли где обретается убийца! А вдруг он близок к семье?

Посему он выбрал опцию полуправды. О письме любовника с приглашением в сад «Аквариум» она не знала, как и Манон: разговор происходил с семьей одновременно, и ни Громов, ни прокурорский следак ничего родственникам о письме не сказали по каким-то своим соображениям. И Алексей, решивший доверить эту информацию Манон, мать Аиды посвящать в нее не стал. Чувствовал: не стоит.