Татьяна Гармаш-Роффе - И нет мне прощения

После кофе они все-таки заказали горячее, и получился ранний ужин.

Манон была этому рада. И общению с Константином, человеком приятным и легким, и ужину: после кофе она ощутила сильный приступ голода, – и тому, что закончилось все рано. Ее действительно ждала дома работа, и она распрощалась с Константином до завтра, до настоящего ужина в каком-то загородном ресторане, куда он намеревался ее пригласить.

Дома она оказалась только в девять. Первым делом закончила обещанную подборку туалетов и косметики под модель, которая должна была представить на страницах модного журнала «современную успешную женщину». Туалеты были, естественно, от тех фирм, которые давали рекламу на его страницах, что ограничивало полет фантазии Манон, – но все же получилось очень неплохо. Элегантность в сочетании с раскованностью, легкость и непринужденность – без всякой вычурности, дорогой громоздкости, которая столь присуща тетенькам при деньгах, скупающим без разбору и понятия любое произведение «от кого-нибудь», уродующее и тело, и сознание… Точнее, самосознание.

Хозяйка журнала будет довольна: в роли модели выступила одна начинающая певица – еще не звезда, но уже вполне звездочка, – которая нравилась Манон не бл… непродажным выражением лица. И звездочка останется довольна: ей, восходящей, тоже нужна реклама. И марки-рекламодатели будут довольны, поскольку девица на редкость хороша собой.

В общем, сплошной гешефт.

Она откупорила бутылку красного бордо, налила себе бокал и снова села к компьютеру. Так, теперь за рецензии!

Однако некоторое время она смаковала вино, вспоминая сегодняшний день – Павла с Наташей, Петьку и Константина… Который, прямо скажем, очень скрасил разочарование, оставшееся у нее после известия, что Павел…

Какая теперь разница, собственно.

Потом она подумала об Аиде. Надо б ей позвонить. Дашка что-то собиралась спросить у нее… И самой ей очень хотелось узнать у сестры, что за мужчина в ее жизни появился…

А ведь появился, как пить дать!

Но к Дашке так просто не подъедешь. Они не были подружками, как это иногда случается между сестрами, – и дело даже не в возрастной разнице. Просто Аида жила в мире, где царили высокая музыка и возвышенные чувства, и решительно не хотела видеть мир за окном, ранивший ее душу своей грубостью. Может, она потому и согласилась на брак с Гектором, – брак, который папенька ей активно навязывал, – что поняла: жизнь никогда не подарит ей таких чувств, как в опере, так хоть пусть будет у нее своя «башня из слоновой кости», обеспеченная стараниями будущего мужа.

Сестры любили друг друга и часто общались, но секретами не делились. Да и не было у них никаких секретов, если понимать под ними разговоры о любви и любовниках. Манон пока не видела среди своих поклонников никого, стоящего обсуждения, а у Аиды их, поклонников, попросту не имелось… До недавнего времени, судя по всему.

Кто мог стать избранником сестры, Манон не представляла. Одно точно: это человек не их круга, каковой Аида презирала и всячески игнорировала. Манон относилась к делу проще: считала его неизбежным злом, с которым приходится жить, коли другого не дано.

Стало быть, избранник сестры должен быть по определению одухотворенным, честным и бедным. Примерно как Павел. Только не иконописец, конечно, потому что он уже принял или примет в скором будущем монашество, – так им положено, иконописцам. А этот человек любит Аиду, без сомнения, – отчего она в последнее время прямо-таки светится…

Манон вдруг решилась расспросить сестру. Ну и ладно, пусть бестактно, – в конце концов, если Аида не захочет отвечать, то так и скажет!

Она набрала номер ее мобильного: хоть Гектор практически не бывает в такое время дома (да и в любое другое время тоже), но попасть на него Манон не хотелось.

– Машунька, я спешу, – услышала она запыхавшийся голос сестры.

– Ты на улице?

– Да, да, – чуть досадливо ответила Аида.

– Куда идешь?

И вдруг Манон сообразила.

– К нему ? – лукаво добавила она.

В трубке воцарилась тишина. Лишь шум улицы да дыхание Аиды свидетельствовали о том, что связь не прервалась.

– Потом, Машик. Не сейчас. Я спешу, прости.

Голос сестры звучал тревожно и печально, и Манон сделалось не по себе. Может, она ошиблась, и ничего такого… романтического и любовного… у Даши не происходит?..

А что же происходит? Куда это она так торопится? Вдруг Дашку какие-то мошенники… или шантажисты… втянули в темное дело? Или все-таки романтический ее любовник оказался на поверку таким же ничтожеством, как все остальные, и сестра теперь страдает?