Владимир Колычев - Порочное место

– Коньяк вы пили втроем.

– Ну да… Миша выпил пару рюмок и ушел спать, а мы с Эллой остались. Мы почти не пили, так, по чуть-чуть…

– О своем, о женском говорили?

– Ну да, о том о самом, – улыбнулась Наташа.

– И долго вы сидели?

– А пока Вадим не пришел.

– Когда он к вам пришел?

– Ну, я когда в нашу с Мишей комнату пришла, на часах двадцать минут второго было. А Вадим с нами минут пять был. Значит, где-то в час пятнадцать пришел, ну, я так думаю…

– Всего пять минут с вами был?

– Ну, он-то хотел больше, но Элла не захотела его терпеть. Молча поднялась и ушла.

– Демонстративная акция протеста?

– Что-то вроде того.

– И отчего же такая немилость?

– Немилость… Миша тоже однажды у меня в немилость попал. Ты, говорит, приложи язык к железной трубе, знаешь, говорит, такая приятная прохлада. А мороз – двадцать градусов. Язык намертво к этой железяке прилип, с мясом отдирать пришлось. Он у меня целый месяц без горячего потом ходил… О чем это я? Да, наверное, Вадим в немилость впал… Чем-то разозлил Эллу.

– Чем?

– Ну, не знаю…

– Может, сказал ей что-то не то.

– Ну, может быть… Он такой, он мог…

– Какой такой?

– Самовлюбленный. Напыщенный. Самовлюбленный напыщенный болван. Он всерьез думает, что земля вокруг него вращается… Неприятный тип.

– Я слышал, женщины от него без ума.

– Ну да, он красавчик, женщины таких любят…

– Вы говорили с Эллой о нем?

– Когда? Тогда, в тот вечер, или вообще?

– Ну, и тогда, и вообще.

– Тогда говорили, а до этого нет, не говорили. Элла Вадима только вот у Жени в первый раз увидела. Как-то раньше не пересекалась с ним…

– Значит, в тот последний для него вечер говорили.

– Да, говорили… Ну, пока Миша спать не ушел, не говорили. А потом говорили.

– И какого мнения о нем была Элла?

– Да что там за пять минут скажешь.

– Значит, Миша ушел спать в начале второго? – подсчитал Круча.

– Да нет, он почти сразу ушел… Он ведь такой же, как Леня, ему тоже перинку подстелить надо. Нет, разделся он, слава богу, сам. Но кровать я разбирала… Я минут через двадцать спустилась в зал, смотрю, никого нет.

Муравлева не стала объяснять, чем она занималась с мужем целых двадцать минут, но так никто ее к этому и не принуждал.

– Я думала, Элла к себе пошла, – продолжала она, – собралась уже уходить, слышу, дверь открывается. Ну, с улицы. Элла заходит, вся такая красивая. Ты где, спрашиваю, была? Да прогуляться перед сном, отвечает, ходила… Давай, говорю, коньячку выпьем, для согрева. Ну, мы и согрелись немного. А потом Вадим появился… Я хоть и под градусом была, но все помню…

– А до этого Элла что про него говорила?

– Да ничего такого. Просто козлом назвала.

– Ни с того ни с сего козлом назвала?

– Почему ни с того ни с сего? Вадима увидела и козлом его назвала. Тихо сказала, сквозь зубы, он даже не слышал. Но ушла она громко. Как будто он чем-то ее обидел.

– Чем он мог ее обидеть?

– Да я хотела спросить. Думала, утром спрошу, а утром Эллы уже не было. Они с Леней ночью уехали. Резко собрались и уехали.

– А когда ночью, во сколько?

– Да вы знаете, я вам этого не скажу. Мы с Мишей уже спали. Я сквозь сон слышала, как Леня на Эллу кричал.

– Ковальский кричал на свою жену?

– Ну да. Она однажды пах ему выбрила. Назло. Он тогда в хлам набрался, а она ему там все выбрила. Так он на нее за это наорал.

– Когда он на нее накричал? – терпеливо спросил Круча, прекрасно понимая, что это было в отдаленном прошлом.

В показаниях Муравлевой было много сумбура, но и зерна истины из них тоже проклевывались. И давали пищу для размышлений. Возможно, Элла назначила Вадиму свидание под луной, а тот не пришел. Она обиделась на него, вернулась в дом и, когда он появился, демонстративно ушла, выражая свое недовольство. Но, может быть, Вадим смог выманить Эллу из своей улитки, увлечь на пруд, в шашлычную беседку, где их и застукал проснувшийся рогоносец… Потому и накричал Ковальский на свою изменщицу-жену…

– Ну, когда проснулся. Проснулся, увидел, что пах выбрит, и накричал.

– Наталья, меня не интересует его пах. Меня интересует, почему Ковальский кричал на свою жену в ту ночь, когда погиб Остроглазов?

– А разве он на нее кричал? – удивленно посмотрела на Кручу Муравлева.

– А разве вы этого не говорили?

– Говорила… Только я не уверена. Может, мне приснилось. Может, никто и не кричал. Когда мы проснулись, их уже не было…

– А когда вы проснулись?

– Ну, где-то в начале седьмого… Правда, мы целый час в постели провалялись. Или даже два. А потом Женя появился. Беда, говорит, Вадим утонул…