Вячеслав Жуков - Призвание – опер

– Врешь, Тамарка!

Но Тамарка не сдалась.

– Кто? Я вру? А ну, спросите у Дмитрича. Он свидетелем был, как новенький целоваться ко мне полез. Чуть не трахнул. Спасибо, Дмитрич встрял, выпроводил из комнаты. А то бы, девки, лежать мне на диване с задранными ногами.

Федор лежал и не спал. Слышал, как в соседней комнате ворочался Дмитрич и во сне по-стариковски вздыхал. Как в кухне храпели опьяневшие бомжихи. И Тамарка что-то бурчала во сне, кого-то звала.

А рядом с Федором на топчанах спали мужики. Всех этих людей соединила нужда и загнала в эту четырехкомнатную квартиру, дав временный приют. Здесь никто никого не унижал. Каждый чувствовал себя равным с другими и подчинялся законам, которым учил их Дмитрич, не позволяя превратиться в человекоподобных скотов.

Вся бомжацкая община спала. И только Федор не мог заснуть. Из головы не выходило то, что рассказала Тамарка. Он был готов выслушать это еще хоть сто раз. И даже хотелось разбудить ее и попросить, чтобы повторила. Тихонько. Шепотом.

«Моя милая, любимая Дашенька жива. Какое счастье!» – мысленно повторял он, испытывая необузданную страсть к жизни. Он представлял, как обнимает, целует красивое тело Даши. Вдыхает запах ее волос.

Подумать только, жизнь любимого человека могла оборваться из-за какой-то дурацкой дискеты, про которую ему говорил Шнырь перед тем, как умереть. Неужели такая ценная она штуковина, чтобы кого-то отправлять на тот свет? Знать бы.

Но Шнырь еще говорил про инвалида… А за последний месяц Федору пришлось только единожды иметь дело с инвалидом, и было это на улице Куприянова. Какой-то придурок скатился с набережной, намереваясь нырнуть в реку, но на пути оказался гранитный парапет. И бедняга размозжил себе голову.

Но он что-то говорил перед смертью.

Тогда Федор не придал его словам значения. Да и случай-то был обыденным. Подумаешь, инвалид. На вид бомж бомжом. И документов при себе не имел. Ни фамилии, ни имени.

Теперь Федор постарался припомнить, что тогда говорил инвалид. Тогда это было не важно. А теперь… Теперь просто необходимо восстановить в памяти все до мельчайших подробностей. Ведь именно с этого инвалида и начались его злоключения. И Дашины тоже.

Федор припомнил его лицо, небритое, перемазанное кровью. Тот бедолага явно горел желанием рассказать, что с ним произошло на самом деле, но не успел. А еще он произнес непонятную фразу:

– Там, у меня в квартире, на двери…

Туманов припомнил слово в слово. Что бы это значило? И что такого могло быть у него на двери, если, даже умирая, он считал это не второстепенным, а очень важным и хотел сообщить Федору. Но скончался, а Федор даже не узнал его адреса. Теперь это обстоятельство озадачило Туманова. Все произошло месяц с лишним назад, и запросто может получиться так, что на жилплощади инвалида проживает кто-то другой. Совершенно посторонний.

Едва стало рассветать, Федор разбудил Дмитрича, сказав, что ему срочно надо уйти. Хотя старик настоятельно советовал остаться еще на пару дней. Рана затягивалась хорошо, но повязку надо менять. Но для Федора это не представлялось проблемой. В конце концов, можно зайти в любой подъезд и там укрыться от посторонних глаз.

Хуже обстояло дело с одеждой. Пиджак, перепачканный кровью, оказался не пригодным для носки. Вместо него Федор натянул на себя кожаную куртку, которая была ему явно не по размеру. Но ничего более подходящего не нашлось. А вообще, насчет одежды стоит позаботиться.

И Федор решил съездить во Владимир к родителям. У них был запасной ключ от квартиры, доставшейся ему от бабки, в прошлом известной оперной певицы.

Так получилось, что в молодости мать, художник-реставратор, уехала на родину к отцу. Его после окончания пединститута послали во Владимир. Там и ей нашлась работа. А вот маленького Федора бабка не захотела отпускать из Москвы, посчитав, что в провинции ребенку будет плохо. Так и остался он с ней в столице. Тут окончил школу, а потом юрфак. И когда бабка умерла, остался один в четырехкомнатной квартире на Тверской. А родители изредка навещали сына, снабжая его знаменитым владимирским медком. И когда его не было дома, пользовались запасным ключом.

Теперь этот ключ понадобился Федору. Хватит ему скитаться. Нужно попасть домой и переодеться в приличную одежду, а то в этой «косухе» он похож на нечто среднее между рокером-переростком и бритоголовым скинхедом. Что касается сбритых волос, надо благодарить Дмитрича. Его была идея. Проявил старик заботу, чтобы Федор, валяясь на диване и топчанах, не нахватался вшей.