Вячеслав Жуков - Призвание – опер

Старик укоризненно покачал головой.

– Тамарка, накажу, – пригрозил он. – Язык не по делу распускаешь. Видишь, человек интересуется той девушкой.

– А чего интересоваться-то? – обиделась Тамарка. – Лежит она в хорошей палате, на моем месте. Поправляется. Жопу наедает.

– Подождите. Дашутка. Даша? А фамилию ее вы не знаете? – спросил Федор, плохо веря во все, что рассказывала бомжиха. В голове не укладывалось, как такое может быть. Ведь он ее уже похоронил. А Даша, оказывается, жива. В больнице. А Федор и не знал.

– Я не прокурор, чтобы фамилии спрашивать, – с безразличием ответила бомжиха, утратив все надежды привлечь к себе внимание этого красавца. Ему, видать, сисястые нравятся. Бомжиха томно вздохнула.

– А кулон?

– Что кулон? – уставилась на него женщина.

Федор уточнил вопрос, чтоб она поняла:

– Какой он из себя? Может, помните? Для меня это очень важно. Пожалуйста. Постарайтесь припомнить, – попросил он.

Женщина опять хмыкнула, изучающе посмотрела на Федора. Чего пристал? Помнит, не помнит. Чудной какой-то. Потом произнесла:

– Чего его не помнить-то? Сердечком он. Эта Дашутка сказала – подарок. Мне бы кто такой подарок сделал. – Она засмеялась, показав беззубые десны. – Теперь на том кулоне с краю дырка. Я еще хотела спереть этот кулон у нее. Она, видно, из богатеньких. Уж точно продырявленный носить не будет. А мне бы в самый раз. И цепочка на нем приличная. Тоже золотая. Я бы пофорсила с ним. А, Дмитрич?

– Тамарка! Что ты мелешь? Хотела спереть… – попытался старик пристыдить бомжиху, но она только махнула рукой.

– Иди ты со своей проповедью. Достал уже. С тобой с голоду сдохнешь. Тоже мне, нашелся святоша. Я колбасу ворую, ты жрешь…

Федор прислушивался к ударам сердца. Казалось, от каждого толчка кровь бешено приливает в голову.

«Дашенька. Милая моя девочка. Неужели она жива? У нее такой кулон. Это ведь я его подарил ей. В форме сердца. Дашка». – Он чуть не выкрикнул ее имя. Поднялся с дивана и сел, свесив ноги на пол.

– Скажите, Тамара, вы ведь видели ее мать? Какая она из себя?

Бомжиха несколько растерянно посмотрела на Федора, потом на Дмитрича, как бы спрашивая у старика, чего это новенький задает ей такие вопросы. Старик сдержанно кивнул головой, дав понять, что ей следует ответить.

– Ну, какая? Человек как человек. Такая вся из себя видная. Волосы кудрявые, и в очках она. Солидная баба.

– Очки в золотой оправе? – не удержался Федор и сказал это громче, чем следовало. С другого дивана на них крикнули:

– Вы спать дадите? Козлы!

– Ты, Шерстяной, дрыхни и не лезь сюда, – огрызнулся старик, потом уже более спокойно добавил: – У нас тут дело. А ты не лезь. Спи.

А бомжиха оживилась.

– Точно. В золотой. Я и отца той милашки видела. Он на диктора похож. Голос такой поставленный. И сам из себя такой представительный. Костюм. Галстук. Что надо мужик. Я б такому сразу дала.

– И тоже в очках? Только стекла чуть затемненные? – сказал Федор.

– Да, – протянула Тамарка, про себя гадая, откуда этот человек может знать такие подробности, и решила сделать дополнение: – А еще у этой Дашутки родинка вот здесь, на шее, с правой стороны.

Федор не сдержался.

– Это она. Моя Даша! Она жива! – закричал он, позабыв, что сейчас ночь и рядом спят бомжи. Он схватил Тамарку за плечи и поцеловал в щеку.

Бомжиха удивилась такому странному поведению Федора, потому что не разделяла его восторга. Сразу задалась вопросом, кто ему та сисястая? Хотела спросить у Дмитрича, но старик сказал ей:

– Ладно, Тамарка. Иди.

Бомжиха вернулась в кухню, где подруги допивали водку. Ее отставленный стакан стоял нетронутым. Тамарка лихо хлобыстнула его, утерла рукавом кофты влажные губы.

– Это откуда парень? – спросила она у подруг про Федора. Но те о нем ничего путем не знали, кроме того, что он заступился за Дмитрича и спас старика от жестокого избиения.

– А чего это ты о нем спрашиваешь? – прищурив свой единственный глаз, вдруг поинтересовалась кривая Анютка, лучшая Тамаркина подруга.

– Глаз, что ли, на новичка положила? – спросила другая женщина, пятидесятилетняя толстушка с вечно красным от перепоев лицом.

Тамарка усмехнулась и посмотрела на них обеих, как на последних дешевок. Куда им обеим до нее? Настоящего мужика они и не видели.

– Я? Глаз? Вот еще, – с пренебрежением хмыкнула она. – Да если хотите знать, он сам на меня положил глаз, – загордилась Тамарка.

Подруги не поверили, разлили по стаканам остатки водки.