Кирилл Казанцев - Я пришел, чтобы судить

Антон избрал простой путь. Прийти по-хорошему, с бутылкой, которую он выставит, если без этого совсем разговора не будет получаться, и с нормальным допросом. Спокойно, методично, с заходом с разных сторон.

Потоптавшись у калитки, он осмотрел двор Пашутина. Говорят, что у него была жена, но года три назад уехала в другое село к матери. М-да, ведением хозяйства и элементарным порядком тут и не пахло. Двор зарос травой, везде виднелись следы запустения. Из бурьяна торчало какое-то ржавое железо, полусгнившие деревяшки, у завалинки два пенька – все, что осталось от лавки, такой типичной для деревни. Веранда покосилась и готова была рухнуть под напором хорошего ветерка. А уж окна в доме, так те казались совсем черными от пыли и паутины.

Антон заранее поморщился от предчувствия того, с каким запахом он сейчас столкнется в доме. Но дело надо было доводить до конца, и он, открыв калитку, по утоптанной дорожке прошел к дому. Ступени на веранду выглядели совсем ненадежными, поменять их надо было еще лет пять назад. Антон посмотрел на дверь, ведущую в дом, и понял, почему на него уже пахнуло затхлой кислятиной и застарелой удушливой грязью. Она была приоткрыта.

Ничего удивительного в этом, конечно, не было, учитывая состояние, в котором вчера вечером пребывал Пашутин. Нормально, теперь можно с ним и поговорить, пока у него «сушняк» во рту, голова раскалывается и сердце работает с перебоями. За стакан водки и ответы кое-какие получишь.

Антон поднялся по страшно скрипевшим ступеням и, дыша ртом, потянул дверь на себя. Обычные для сельского дома сени напоминали жилище Бабы-яги из фильмов-сказок. Тут вообще все заросло паутиной. И почерневшая тюль на маленьком оконце, и какой-то хлам под потолком и на стеллаже у дальней стены. Еще одна дверь, покрытая изодранной клеенкой неопределенного цвета и торчащим из дыр тряпьем. Антон брезгливо взялся за ручку двумя пальцами и открыл ее.

Здесь пахло совсем уж невыносимо. Грязный, захарканный «мойдодыр» у стены, под которым стояло абсолютно черное, источающее миазмы ведро, заставил поспешно отвести от него глаза, пока в горле не появились тошнотные позывы. Но взгляд бросить было абсолютно не на что. Грязная кухонька, сто лет не беленная печка. Грязная, в цветочек, занавеска прикрывала дверной проем, ведущий в большую часть дома.

Что-то знакомое, за что недавно зацепился взгляд Антона. Он опустил голову и посмотрел. Ботинок. Обычный рабочий ботинок из кирзы с двумя заклепками и стоптанным каблуком. Ботинок? Такие, кстати, выдают в исправительных колониях. Но такие можно купить и в любом магазине спецодежды или получить на складе в организации строительного или похожего профиля вместе со спецовкой и…

Кепка? Черная кепка валялась около печки, и было ей тут совсем не место. Уж такие кепки точно носят зэки в колониях. Не сидел ли Пашутин, закрутились в голове Антона мысли. Хотя при чем тут это? На волю выпускают не в той одежде, в которой отбывают.

За занавеской ясно слышалось шевеление, кряхтение, а потом еще и звякнул стакан. А ведь он там не один, понял Антон. Разбираться так разбираться! Забыв про вонь и стараясь не издавать лишних звуков, он сделал несколько осторожных шагов к занавеске и, отодвинув ее, заглянул в комнату. Это не притон, это больше походило на лежбище бомжей в подвале дома. Старая кровать, еще более старый диван с высокой спинкой. И на всем этом куча тряпья, байковые и ватные одеяла, подушки без наволочек, торчащие углы полосатых матрасов с подозрительными желтыми пятнами. И из этих куч выбирались два серых тела с грязными вихрами на головах, в серых от грязи майках и семейных трусах.

Тусклый и лихорадочный блеск двух пар глаз был устремлен к круглому столу, где на мокрых скомканных газетах виднелись остатки вчерашнего пиршества и где красовалась бутылка, в которой еще оставалось граммов двести водки. Антон открыл было рот, чтобы обозначить свое присутствие, но тут его взгляд упал в левый угол. Там на полу валялся еще один матрац с кучей тряпья и подушкой. Третий, которого не было на месте… приоткрытая входная дверь… ботинок… кепка…

Сзади скрипнула половица, и Антон тут же отскочил влево, выдергивая на ходу из подплечной кобуры пистолет.

– Ты кто? – хрипло спросил Пашутин, фокусируя взгляд на незнакомце. – Те че?

Второй тип, на котором грязная майка висела как на вешалке из-за его невероятной худобы, шмыгнул острым, как клюв, носом и настороженно уставился на Антона. Его рука начала что-то нашаривать под матрацем. Антон почувствовал, что за занавеской есть еще кто-то. Наверное, тот самый третий, чье место сейчас пустовало.