Кирилл Казанцев - Таежный рубикон

«Ведь он же, гаденыш, и тогда специально устроил эту мерзкую поножовщину!.. Ну, конечно же, специально! – открывал для себя Сергей. – Ему же просто-напросто надо было найти какой-то повод для того, чтобы остаться в этой своей бандитской Ретиховке... Он же просто не хотел, чтобы нас отпустили, чтобы все это для нас наконец-то закончилось... Он же просто делал вид, скотина, что хочет, а на самом-то деле?.. А на самом деле очень хотел остаться! Остаться здесь, рядом с этой своей блудливой рыжей сучкой... Ну конечно же!.. Как же я вовремя этого не понял? Как же я сразу не сообразил?!»

Открывал для себя Купцов и ощущал себя человеком, долгое время блуждавшим в кромешной тьме и все-таки, невзирая ни на что, неимоверно тяжелым волевым усилием нашедшим спасительный выход к свету. Ощущал и тихо радовался своему полному прозрению. И жалел себя до слез. Жалел и мягко укорял за досадную непредусмотрительность.

Теперь ему стало гораздо легче. Теперь все в его голове легко укладывалось в скрупулезно выстроенную схему. Теперь уже для него не оставалось в произошедшем никаких темных пятен. Буквально никаких!

Теперь-то он твердо знал, что именно Демин не дает его жизни вернуться в привычное спокойное русло. Именно он и никто другой злонамеренно мешает ему вырваться из жуткого плена неблагоприятных обстоятельств.

«И при чем тут все эти бандиты, в конце концов? – утверждался он в своей правоте. – Мы же им совершенно до лампочки! Мы же им совершенно не нужны!.. Никакие мы для них не свидетели! Мы же ничего такого не видели...»

Наступил поздний вечер, и за окнами стояла густая, непроглядная темень.

Андрей Ильич сидел за столом, уткнувшись взглядом в свою тарелку, пропуская мимо ушей словопрения Дорофеева, пребывающего в прекрасном настроении после выуженной из Глотова информации. Последняя надежда без особых потерь выпутаться из тяжелой ситуации рухнула для Демина в тот момент, когда его вынудили на пару с Купцовым позвонить в Зареченск. Позвонить для того, чтобы «правдоподобно» объяснить причину своего долгого отсутствия и дома, и на работе. Жена, не дослушав, просто бросила трубку, пообещав завтра же подать на развод. В больнице отреагировали не менее жестко. Главврач злорадно предложил ему считать себя давно ушедшим в очередной зимний отпуск, ранее запланированный на самое курортное время – июль—август. Но все эти неприятности не шли ни в какое сравнение с тем кошмарным обстоятельством, что теперь, после злополучных звонков, их с Купцовым уже никто не хватится. Их никто теперь не будет искать! По меньшей мере – в ближайший месяц. А насчет того, что они живьем протянут у бандюков такой срок в качестве случайных и обременительных заложников, у Андрея Ильича существовали большие сомнения.

Однако чувство стойкой боязни, которое он испытывал первое время перед запросто лишившими его свободы моральными уродами, постепенно сошло на нет. Ему на смену пришла холодная и спокойная отрешенность, готовность, если потребуется, спасти свою жизнь ценой любых компромиссов. Спасти, по возможности не теряя при этом элементарного человеческого достоинства. Но только свою. На превратившегося за последние дни в безвольную тряпичную куклу Купцова он уже не мог смотреть без содрогания. Это был теперь тупой и равнодушный к своей участи, обреченный на заклание бычок.

И Демин избрал для себя предельно разумную манеру поведения. Решил ни в коем случае не обострять обстановку, а без лишних раздумий выполнять, как и раньше, свои обязанности, с одинаковой добросовестностью врачуя и бандитов, и их жертв. Выполнять и терпеливо ждать. Авось кривая все-таки вывезет.

– Ну так что, Ильич? – явно подначивая, обратился к нему Дорофеев, уже успевший узнать всех своих пленников по именам. – Правильно я говорю?

– ...

– Так ты меня ни хрена не слушаешь. Задумался, да? Ничего. Бывает... Кстати, как там наш охотничек себя чувствует? Жить будет?

– Неважно... Рану я ему обработал. Пришлось удалить несколько разбитых фаланг... Это пока несколько. Если начнется заражение – придется резать дальше. Вполне возможно, отнимать всю руку.

– Ничего. Надо будет – отнимешь, – сказал Игорь и, самодовольно хмыкнув, набулькал себе в кружку привезенного Шуриком виски. – Он, конечно, уже не сможет по тайге для Филипповича качественно зверя валить, но это же не страшно. Найдет ему и другое применение. Одной рукой можно, скажем, корешок копануть или еще что-нибудь полезное проделать. Так ведь?