Кирилл Казанцев - Таежный рубикон

Тихо стукнула где-то вдали дверь зимовья. И пора бы уже идти ему: «Верно, Танька тревожится...»

А он все сидел да сидел.

В один злосчастный день все переменилось, все пошло кувырком...

А началось с обычных мелочей. С обыкновенных мелких неурядиц... В очередной раз наехали «пожарники». Нарисовали целую кучу актов. Да практически по всем косметическим салонам. Алина поначалу, не видя в происходящем ничего из ряда вон выходящего, попыталась привычно уладить все недоразумения с помощью банальной и не слишком обременительной взятки. Но не тут-то было. Давно и надежно прикормленный начальник пожарной охраны города Сенчук вдруг заартачился, проявил какую-то абсурдную, абсолютно не свойственную ему принципиальность. Пришлось заплатить немалые деньги по штрафам и клятвенно пообещать устранить все перечисленные в бумажках недостатки. Но не успела позеленевшая от злости Алина отделаться от обнаглевших, в одночасье отбившихся от рук «пожарников», как в нее мертвой хваткой вцепилась СЭС. Вот же сволочи! И эти уже успели пронюхать о неприятностях, образовавшихся у Стасика! И тут опять Алина натолкнулась на какую-то просто маниакальную несговорчивость. Но только когда следом за СЭСкой, ко всему прочему, фирму «Нюанс» вовсю затрясла и налоговая инспекция, она начала соображать, что все это не случайно. Сверху, скорее всего из самой верхушки краевой администрации, определенно дана отмашка: «чету» Савченко из числа «неприкосновенных» вычеркнуть. И не только. Устроив показательную порку, навсегда списать со счетов. Бросилась звонить Станиславу и услышала в трубке его слова, произнесенные с такой обреченной усталостью, что ей сразу же стало не по себе: «Попозже, Алинушка... Попозже... Ты перезвони через пару деньков...» Услышала и тогда уже окончательно утвердилась в своей умопомрачительной догадке: отныне ее несокрушимый Стасик, за спиной которого она двадцать лет чувствовала себя как за каменной стеной, становится для нее смертельно опасным. Да и под эту дикую «раздачу»-то она попала только из-за него. Чувство щенячьей признательности, которое она всегда, естественно, по дурости испытывала к Станиславу, растаяло как дым. Пришло время жутко пожалеть о том, что связала с ним свою жизнь! Не соверши она когда-то этой глупости – не пришлось бы в сорок пять лет остаться без всякой опоры в такой кошмарной ситуации. Ведь на этот раз ей совершенно никто не захочет, да и не сможет помочь. И с Дорофеева, будь он даже сейчас рядом, было бы пользы, как с козла молока.

И тут Алину просто взяла оторопь. Впервые за много лет она растерялась, не зная, как поступить, что же делать дальше. На ум не приходило ни одного хоть отдаленно приемлемого решения.

Но Алина не собиралась сдаваться. Закрывшись ото всех на даче, металась, как пантера в клетке. Беспрестанно курила, запивая крепчайшим кофе неприятную горечь во рту. Металась, мучительно обдумывая, скрупулезно взвешивая все возможные варианты. И не напрасно – выход из тяжелого положения в конце концов нашелся. Он был исключительно, чудовищно неприятным. Но он все-таки был!

Постепенно улеглось волнение, и ему на смену пришла уверенность в том, что далеко не все еще потеряно. Еще можно будет, пусть и пожертвовав очень многим, уцелеть, остаться на плаву. От этой спасительной мысли Алина собралась и прекратила заламывать руки. С удовольствием выпила бокал любимого белого мозельского и принялась придирчиво выбирать из своего необъятного гардероба подходящий к случаю «ансамбль», сваливая груды одежды прямо на пол. После долгих размышлений остановилась на светлой пиджачной паре с фривольно короткой юбкой. А потом, удобно устроившись на пуфике у трюмо, начала уверенными, безошибочными движениями накладывать макияж.

– Вах! Аво эх! Кто ко мне пришел?! – весело пропел Самвел Арутюнян, поднимаясь из-за стола. И, приветственно раскинув руки, расплываясь в улыбке, пошел навстречу, даже не удосужившись застегнуть верхнюю пуговицу на брюках, расползающихся на необъятном брюхе. – Вот так радость! – Приблизившись, сграбастал Алину, потом, откачнувшись, окинул ее придирчивым оценивающим взглядом и довольно поцокал языком. По-свойски приобняв, провел по ворсистому дорогому ковру в угол своего необъятного кабинета и бережно усадил на низкую мягкую тахту, неприятно дохнув на нее запахом пережаренного лука: – Ай, хорошо, что пришла. Вот молодец, да.