Кирилл Казанцев - Заковали сердце в лед

– Эй, начальник, выруби эту штуковину, и без нее голова раскалывается! – закричал сидевший в «обезьяннике» пьяный в стельку мужик.

– Помалкивай там, – раздраженно и немного растерянно посмотрел сержантик в сторону задержанного, потом на светящийся экран телефона. Немного подумав, взял в руки мобильный и нажал на сброс.

– Ну что, Андрей Порубов, давай восстановим картину по-новому. – Зиганшин вальяжно раскрыл папку, разложил перед собой листики протоколов, достал из пачки сигарету и закурил.

Он решил провести допрос с самого начала, по второму кругу, задавая те же самые вчерашние вопросы: где был тогда-то и тогда-то, что делал. Особой надобности в этом не было, но следователь знал, как легко люди выходят из себя, когда вынуждаешь их делать что-то, лишенное здравого смысла, требуешь от них повторять, словно попугаев, по нескольку раз одно и то же, одно и то же. Это было его любимым методом – держать человека за пустое место, заставлять чувствовать себя бездумным роботом. Со временем задержанный сам начинает верить, что следователь прав, хочет ему добра и только-то и нужно – автоматически произносить правильные слова и подписывать правильные бумажки.

Андрей знал все эти ментовские уловки. Он так же спокойно, как и вчера, расписал свой культпоход, не упуская ни одной детали. Адвокату ничего не оставалось, кроме как со скукой в сотый раз разглядывать стену и календарь с девицей, на которой косметики было больше, чем одежды. Рядом висело загаженное мухами зеркало и ведомственный вымпел за победу в областных соревнованиях по бегу. Тарлецкий перевел взгляд на следователя – судя по фигуре, тот не имел к победе абсолютно никакого отношения. Округлившийся животик выдавал в опере скорее завсегдатая спортивных баров, где болельщики и просто скучающие литрами хлещут пиво, не брезгуя, впрочем, и более горячительными напитками.

Зиганшин, с наслаждением выпуская кольца дыма к потолку, слушал вполуха. За окном стояла теплая весенняя погода. Солнечные лучи падали на обшарпанный стол, пожелтевшая от табачного дыма занавеска покачивалась от легкого ветерка, залетавшего из приоткрытой форточки. Не случись этого проклятого ограбления, сидел бы он сейчас не в этом унылом кабинете, а где-нибудь на речке, расслабляясь с дружбанами под водочку с шашлычком. Гребаная работа! Скорей бы получить повышение – тогда не придется прозябать в этом убогом месте. Новое звание – это новая жизнь. Почему отец не взял и не купил ему должность повыше, а отправил сюда, словно в ссылку? Все эти разговоры, что наверх не попадают вот так, с улицы, Михаилу осточертели еще со студенческих лет. Он знал, что батя таким образом решил его перевоспитать, приучить к ответственности, отбить вкус к легкой жизни. И самое противное, что приходилось считаться с его решением. Скорее бы все закончилось. Вот только раскрутить бы это треклятое дело…

Ничего нового он от Порубова и не надеялся услышать. Просто, имея в рукаве козырь в виде истории с попкорном, Зиганшину хотелось сполна насладиться ситуацией. Он чувствовал себя котом, играющим с мышкой, причем мышка даже не подозревает, в какую ловушку ее загоняют. Следователь поднялся из-за стола и стал медленно расхаживать по кабинету. Подойдя к зеркалу, взглянул на себя, выдавил выскочивший на носу прыщ, поправил волосы, подмигнул своему двойнику…

– Ладно, можешь не расписывать, все верно. Я вчера был в театре, расспросил всех свидетелей, и они подтвердили, что видели тебя. Кстати, у той буфетчицы неплохие буфера, есть за что взяться. Небось и сам заметил? – рассмеялся собственной сальности Зиганшин.

Порубов с адвокатом молча ждали, пока у опера пройдет приступ дурацкого смеха. В конце концов тот успокоился и, вытерев выступившие слезы, сел обратно за стол. Выражение лица изменилось в один миг – теперь это был хищник, и взгляд его не сулил подозреваемому ничего хорошего.

– А скажи-ка мне лучше вот еще что: не случилось ли на твоем «Гамлете» чего-нибудь необычного? Может, кому-то плохо стало, захрапел кто-нибудь, свет вырубили, пожар начался или, может, слова кто из актеров забыл? – В голосе опера зазвучали азартные нотки, словно он что-то утаивает, но сразу выкладывать не собирается. Он собрался было сразу выложить свой козырь, но передумал, решив немного помучить задержанного. Пусть посидит, а он посмотрит, куда тот денет свою противную ухмылочку. Пусть поерзает, понервничает. До чего приятно наблюдать, как люди у тебя на глазах теряют самообладание и впадают в панику.