Кирилл Казанцев - Заковали сердце в лед

Затем в кадре возникла Люська Пласконная, которую почему-то представили титром как одну из обиженных невест. Любовница Зиганшина всхлипывала, рассказывая, как она боялась, что грабитель ударит ее молотком по голове в самое темечко. Под конец она вытерла слезы беленьким носовым платком, обшитым кружевами, и продемонстрировала купленное колечко с малюсеньким бриллиантом, не забыв сообщить, что это подарок любимого человека.

Михаил во время ее выступления нервно пил водку, боясь, что «дурная Люська» назовет в кадре его имя и фамилию. Но обошлось, правда, не надолго. Стоило исчезнуть с экрана любовнице Зиганшина, как она появилась вновь, на этот раз на фотографии, сделанной корреспондентом независимой региональной газеты в тот самый момент, когда Люська повисла на шее у Михаила.

Опер покрутил головой и даже посчитал нужным обелиться в глазах жены:

– Истеричка какая-то. Только приехали – она на меня как сумасшедшая бросилась.

Катя уже созрела для того, чтобы сказать Мише: мол, истеричка-то она истеричка, спору нет, но я знаю, кем она тебе приходится. Ты с ней трахаешься! Она даже рот открыла, чтобы произнести обидные слова, но, так и не закрыв его, замерла. Теперь на фотографии, показанной на экране, тоже была Люська, но уже среди людей в торговом зале во время ограбления. Дали укрупнение и показали запечатленного на фото усатого грабителя с молотком.

Голос диктора за кадром пояснил, что полиция разыскивает этого человека, и попросил всех, кто узнал его, кому известно о его теперешнем местонахождении, позвонить по контактным телефонам…

Цифры медленно проплывали бегущей строкой под фотографией. Катя онемела – ведь это был тот самый человек в очках, с усами, в котором она за день до ограбления признала Порубова. И место, где она видела его, совпадало – все тот же ювелирный салон «Славянское золото».

– Загримировался, – с ненавистью выдохнул Зиганшин, и Кате показалось, будто муж тоже узнал Порубова. – Найдем, – без особой уверенности произнес он и пообещал: – Весь город на уши поставим. Всех прошерстим. Вполне возможно, это кто-нибудь из тех, кто недавно на волю откинулся, снова сладкой жизни захотел.

Сердце Кати Пряник екнуло, она поняла две вещи сразу. Во-первых, она все еще любит Андрюху; а во-вторых, Михаил непременно зацепит в своих поисках Порубова хотя бы потому, что тот на зоне сидел, что он ее, Катьку, любил. Ведь сам же сказал: «Всех прошерстим».

– Ладно, Катька, спать пошли, – опрокинул еще одну рюмку Зиганшин. – Завтра опять ни свет ни заря подниматься надо.

– Мне еще посуду помыть, – стала надевать передник Катя.

– Как хочешь. Я спать пошел, устал как собака.

Женщина мыла посуду, открутив кран почти до предела, вода брызгала на кафель, шумела, заглушая плач Кати Пряник.

И Толик Плещеев, и Юра Покровский последовали совету своего друга, затаились. В город не выбирались, с девушками не встречались. Толик, тот даже небольшой ремонт дома затеял, чтобы руки занять. С тревогой они дожидались вестей от покинувшего областной центр Андрюхи…

Уже понемногу смеркалось. Луна всходила над лесом. Ее свет посеребрил четыре ниточки рельс, широкой дугой уходивших к горизонту. Сперва раздался неясный гул, быстро переросший в звук приближающегося поезда. На платформе небольшого подмосковного поселка было немноголюдно. Только что электричка увезла дачников в столицу, а вот охочих поехать в другую сторону оказалось немного.

Электричка, сыпля искрами, замедлила ход и замерла возле перрона. Из динамиков прозвучал неразборчивый и, казалось, раздраженный голос, объявивший о следующей остановке и предупредивший, что двери закрываются. Загудел, отдалился полупустой состав, унося пассажиров. Приехавшие заспешили в поселок, некоторых забирали машины.

Вскоре Андрюха остался на перроне один. Он специально дождался, пока все разойдутся, ведь по дороге сюда ему то и дело казалось, что за ним следят. А когда у тебя с собой сумка, набитая крадеными камнями-камешками и еще не переплавленным золотом, может и не такое почудится, поневоле станешь осторожным. Да и не только собой Порубов теперь рисковал. Приехал он к очень нужному человеку, которого нельзя было подставить.

Андрюха зашагал по разбитому асфальту в поселок. Домов здесь было немного, несколько десятков – старых, построенных еще в пятидесятые-шестидесятые. Растянулись они вдоль шоссе, идущего параллельно железной дороге. Чуть подальше виднелись уже новые причудливые коттеджи, словно владельцы соревновались между собой, кто отгрохает самый экзотический и безумный по архитектуре дом.