Кирилл Казанцев - Я не киллер, я – палач

Она не заметила, как забылась тяжелым сном…

Девушку разбудил звук открываемой двери. В комнате было темно, значит, уже глубокая ночь. Она прислушалась. Точно, кто-то пытается открыть ее дверь ключом. Ничего себе! Стелла вжалась в диван. Неужели это полиция?! Неужели ее вычислили и пришли, чтобы арестовать? Вот так быстро?! Как они смогли ее вычислить? Девушка почувствовала, как ее бросило в жар…

Дверь с тихим скрипом открылась, пропустив в комнату тусклый свет из прихожей. Стелла лежала, боясь пошевелиться, и расширенными от испуга глазами смотрела на дверной проем. В нем появился силуэт высокого мужчины. Все! Это конец! Это тюрьма, и надолго, лет на двадцать… Нет, ей дадут пожизненный… Мамочка, прощай!.. И почему она не прихватила на даче тот боевой пистолет? Сейчас бы просто приложила его к виску…

Щелкнул выключатель. Стелла вздрогнула: ей показалось, что в нее выстрелили. Она зажмурилась от яркого света… Вот, сейчас… сейчас… «Встать! Руки вверх! Вы арестованы…»

– Ой! Извините!..

Она открыла глаза и увидела в центре комнаты молодого – лет тридцати – мужчину в военной форме. Он был высок и худощав, его смуглое обветренное лицо со шрамом на виске до середины щеки было открытым и приятным. Соболиные брови и черные глаза делали его похожим на Андрея. Мужественный подбородок был гладко выбрит. Он смотрел на Стеллу удивленно и виновато.

– Простите, я вас, кажется, разбудил…

Она села на диване, прикрывшись до подбородка простыней.

– Вообще-то разбудили. И напугали, – добавила она, не меньше его удивляясь такому повороту событий.

– Простите, – еще раз сказал военный. – Я сейчас уйду…

Он направился было к двери.

– А вы кто? – спросила она на всякий случай.

– Я – Валентин, хозяин этой комнаты.

– Валентин Павлович? – ахнула Стелла.

Хозяин остановился в дверях.

– Ну, вроде того… Вы ложитесь, а я пойду…

Она посмотрела на часы, висевшие на стене. Была половина второго ночи.

– Куда же вы пойдете?

– Поеду в какую-нибудь гостиницу, переночую, а утром приду, когда вы проснетесь… Вы во сколько встаете?

– Да я, вообще-то, уже выспалась.

Он посмотрел на нее удивленно.

– А вам, простите, кто дал ключи от моей комнаты?

– Мой дядя, Иван Семенович.

– Иван? А-а… Значит, вы его племянница. Понятно… Что ж, до свидания…

– Подождите. Вы, наверное, с дороги? Может, вы голодны? Хотите, я вас покормлю? У меня щи есть, хорошие, домашние… И котлеты…

– Щи? – Валентин Павлович посмотрел на Стеллу такими глазами, словно ничего не ел три дня. – А вы знаете, от щей я, наверное, не смогу отказаться… Давайте я подожду за дверью, пока вы оденетесь…

Девушка вскочила, накинула на себя халат, расчесала перед зеркалом волосы и накрыла постель простыней.

– Заходите!

Пока хозяин комнаты принимал с дороги душ, она разогрела щи в эмалированной чашке и гречневую кашу с двумя котлетами. Валентин вернулся, переодетый в домашнюю линялую майку и спортивные шорты, на ногах у него были огромные, как детские лыжи, домашние тапочки. Стелла пригласила его к столу.

– Вот… садитесь, поешьте…

– Спасибо, с удовольствием поем. – Валентин сел к столу и взял ложку.

Стелла села напротив, она налила себе чай, чтобы не смущать человека.

– А вас как зовут? – спросил хозяин, откусывая хлеб.

– Стелла.

– Надо же! Не знал, что у Ивана есть племянница, он никогда не говорил мне о вас…

– Я двоюродная, мой отец дяде Ване двоюродным братом был.

– Почему был?

– Отец умер, много лет назад… А вы из Германии приехали?

– Почему из Германии?.. А! Нет, я в Чечне был.

– Да? – удивилась Стелла. – А дядя сказал мне, что вы – в Германии, в командировке.

– Мы так всегда говорим знакомым, когда уезжаем на спецзадание, нам не разрешают особо распространяться. Теперь могу сказать, что был в Чечне и в Дагестане. Пришлось и пострелять немножко… Там боевики опять хулиганят, так что кое-кому погрозил пальцем и поставил в угол.

Стелла невольно улыбнулась.

– Да вы ешьте, потом расскажете. Щи стынут.

Валентин быстро доел щи и принялся за кашу. Стелла потягивала чай, наблюдая за мужчиной, ей уже совсем не хотелось спать, а хотелось смотреть, как этот военный с удовольствием уминает ее стряпню.

– А я, поверите, сутки ничего не ел и не спал. Мы домой поехали, а в Кизляре на нас напали боевики… Пришлось отстреливаться… Потом еще в Астрахани застряли…

Он говорил, а глаза его слипались. И едва последний кусок котлеты исчез у него во рту, как он начал оглядываться по сторонам, ища, куда бы прилечь.