Вячеслав Жуков - У зоны свои законы

– У нас были прекрасные супружеские отношения до самого последнего дня. Он меня безумно любил…

– Ладно, Лариса. Ладно. Я попытаюсь разобраться во всем. Дай только время, – сказал дочери Тютин, когда уже ближе к вечеру Лариса стала собираться в Москву.

Тютин довез ее до платформы. Когда сажал в электричку, опять почему-то почувствовал неясную, как бы отдаленную тревогу, еще подумал: «Что-то нервы шалят. Да что же это со мной?» Посмотрел на дочь. В глазах у нее была все та же обреченная печаль. Ее состояние вызывало беспокойство. «Может, с ней поехать?»

– Знаешь, представить не могла, что такое случится с Толей. Даже верить не хочется.

– Беда всегда приходит, когда не ждешь, – сказал Тютин невесело, заглядывая в глаза дочери. Кроме страдания, в них теперь ничего не было. Никакого интереса к жизни. И Тютин не удержался, чтобы не спросить: – Может, мне с тобой поехать?

– Не надо. Сейчас с ритуальными услугами полный сервис. Только плати денежки. Послезавтра можно забрать Анатолия из морга…

– Да… Машину я закажу здесь и сам привезу его. А ты встречай нас дома. А пока договорись, чтобы местечко на кладбище получше выделили. Денег не жалей. Сама понимаешь, на это скупиться не надо. – Тютин по-стариковски вздохнул.

Резким гудком электричка напомнила о своем прибытии.

– Ну, мне пора, – сказала Лариса, и на ее бледном лице появилась едва заметная грустная улыбка. Поцеловав Тютина в щеку, она вошла в тамбур, остановилась возле дверей в вагон и помахала Тютину рукой.

И вот электричка уехала, а Тютин еще долго стоял на платформе, курил и смотрел ей вслед, испытывая странное чувство, будто что-то оторвалось от его души сейчас и стремительно уносилось вместе с этой зеленой точкой.

Средних лет женщина в черном халате с веником в руке стояла возле вагончика, в котором размещалась касса, и с сочувствием глядела на Тютина. Она была новой кассиршей, которую Тютин раньше тут не видел. Когда он проходил мимо кассы, она стала усердно подметать, разгоняя во все стороны пыль. На ее красном, припухшем от постоянного перепоя лице появилась улыбка, похожая на оскал.

– Чо, проводил свою кралю? – спросила она, приняв Ларису за его любовницу.

Тютин, не сразу сообразив, что она имела в виду, посмотрел грустно в сторону, куда умчалась электричка.

– Проводил, – ответил он, не имея ни малейшего желания разговаривать с этой женщиной. Но кассирша не отступала.

– Не горюй. Найдешь себе еще, – сказала она, подмигнув. – Ты вон мужик видный, с машиной. И не старый. Пойдем ко мне в вагончик, посидим. У меня и выпить есть, – вдруг предложила она, старательно растягивая лицо в улыбке. – Пойдем. Маленько развеселишься. Чего грустить-то? Я ведь тоже одна осталась. А вдвоем нам будет веселей. – Она явно хотела понравиться Тютину.

– Ну ты, мадам, даешь, – только и выговорил полковник и отвернулся, чтобы не плюнуть в ее раскрасневшуюся, опухшую физиономию. С трудом сдержавшись, Тютин быстро пошел к машине. Когда он был уже далеко, кассирша не упустила возможности послать в спину полковнику оскорбительное словцо. Но Тютин его не услышал. Сел в машину и поспешил уехать, провожаемый ненавидящим взглядом кассирши.

Проезжая мимо того места, где с Анатолием случилась беда, Тютин остановился. Черничник на поляне был притоптан, а на траве следы от двух милицейских машин. И молчаливые деревья. О, если б только они могли говорить! Ведь они молчаливые свидетели происшедшего с Анатолием. Они-то знают, что тут было.

Полковник подошел к сосне, потрогал огрубелую кору на том сучке, к которому был привязан злосчастный галстук. Тютин попытался представить, как все могло произойти. Воображаемый следственный эксперимент…

В гуще деревьев тревожно закаркала ворона. Это оказалось настолько внезапным, что Тютин, невольно вздрогнув, огляделся. «Уж не идет ли кто из чащи? Наверное, зверь какой-то потревожил птицу», – подумал полковник, расслабившись и удивившись своему внезапному напряжению. Нервы сдают. А это плохо.

Кругом было так хорошо, так спокойно. Голубое с белыми клубами облаков небо. Ласковое летнее солнце. И вроде как ничего тут ужасного не могло произойти.

Со дня похорон Анатолия прошло три недели. Кажется, срок небольшой, но и его оказалось достаточно, чтобы немного успокоиться, прийти в себя.

Наташа не осталась в Москве, сколько ее об этом ни просила Лариса.

– Несговорчивая ты, Наташка. И мне было бы с тобой повеселей. Одичаешь там с дедом.