Вячеслав Жуков - Топор войны

С полминуты в эфире была тишина: потом скрипучий голос майора произнес:

– Вот что: поднимись к нему и проверь, дома ли он?

– Палыч, время – три часа ночи. Он может не открывать дверь, да еще послать куда подальше.

Но майор Рябцев был тверд как камень.

– Может и послать. Зато ты будешь знать, что он дома. Так что иди, звони, стучи в дверь. Хоть всех соседей подними на ноги, но узнай, дома Комков или нет. Все!

– Есть, – нехотя произнес лейтенант. Подняться ему на пятый этаж не тяжело. Но в ночное время Комков не откроет ему дверь и будет прав. Да Комков может вообще не подойти к двери и тоже будет прав.

С невеселыми мыслями поднялся Огольцов на пятый этаж, подошел к двери, послушал. В квартире было тихо. Тогда лейтенант вздохнул и нажал пальцем на кнопку звонка. Потом опять прислушался.

В квартире – ни малейшего признака человеческого присутствия. Такой резкий, неприятный звонок разбудит любого. Огольцов услышал, что рядом даже соседи проснулись. Для большей надежности он постучал. Уж стук-то Комков должен услышать. Если, конечно, он дома.

В этой бесполезной возне около двери лейтенант потерял минут десять драгоценного времени. Быстро спустившись вниз, он по рации вызвал Рябцева и доложил, что Комков к двери так и не подошел. И майор понял: тот, за кем он охотится, обвел опера, как мальчишку. Сказал с упреком:

– Не открывает, потому что там его нет. Прошляпил ты его, Огольцов. Понимаешь? Прошляпил. Ушел Комков.

– Палыч, клянусь, из подъезда никто не выходил. Не мог же он испариться.

– Ты адрес Ракитиной помнишь? – спросил майор своим скрипучим голосом.

– Помню.

– Вот что: тебе ехать к ним ближе, чем нам от управления. Давай, поезжай туда, погляди. И мы сейчас выезжаем. Я думаю: Комков уже там.

– Иди и не оглядывайся. – Конопатый указал Николаю пистолетом на коридор, по которому нужно было пройти, чтобы попасть в гостиную. Сам Алену держал за волосы и шел за ней, настороженно поглядывая на Николая.

Сейчас они войдут в эту комнату. Конопатый заставит его обернуться, чтобы выстрелить в лоб. Потом он возьмет топор, рубанет девчонку, вложит в ее руку пистолет, а топор в руку Коляну. И все.

Он отслеживал каждый шаг Комкова, словно отсчитывал их. Вот Комков подошел к столу. Короткий, но выразительный взгляд на валявшуюся на полу голую Ольгу. Понял, что Конопатый успел с ней поразвлечься. Но ничего не сказал, ни единого слова. Покосился на окровавленный топор, лежащий на столе.

Сейчас этот топор будет у него в руке. Уж Димон Конопатый постарается. Он поднял пистолет и прицелился. Оставалось только приказать Комкову обернуться.

Чуть покосившись, Николай увидел на натертом до блеска паркете тень от вытянутой руки. Догадался, чем это грозит для него. Смерти не боялся. Надоели вечные мытарства и бессмысленная суета. Может, хотя бы после выстрела Конопатого он обретет покой? Только бы сразу, без мучений. Нет, молодец все-таки Конопатый. Выстрел в голову наиболее эффективен, чтобы лишить человека жизни. Николай и сам всегда убивал, выцеливая только в голову. Вспомнил про Алену, искренне жалея, что не может ничем помочь. Бедная девочка.

Выстрел, прозвучавший сзади, заставил Николая вздрогнуть. Сердце только кольнуло иглой. Но это была боль не от пули, а от испуга. И в первую минуту он не мог поверить, что живой. Услышал, как закричала Алена, и подумал: «Гад! Неужели он выстрелил в нее?» Обернулся и увидел, что девушка отскочила в сторону, прячась за диван, а Конопатый, схватившись рукой за дверной косяк, глядел в коридор.

Его пистолет валялся на полу под ногами, и, кажется, Конопатый уже вряд и сумел бы им воспользоваться. Но Николай подбежал и ногой откинул его в сторону.

Страх перед собственной смертью полностью овладел сознанием Конопатого и отпечатался бледностью на его лице. Он не мог понять, как такое могло произойти.

Смертельно раненный охранник умер не сразу. Лежа на полу в луже крови, он из последних сил сумел повернуться на левый бок и, сунув руку за пояс, достал свой пистолет. Правый глаз был залит кровью, пришлось прицелиться левым.

Мешала боль. Она пронзала все его огромное тело. Он боялся промахнуться: знал, на второй выстрел сил не хватит. Стрелять в голову не стал. Навел ствол на туловище и плавно, как всегда делал в тире, нажал на курок. Выстрелил и даже не увидел: попал ли.

Левый глаз медленно закрылся, а пистолет так и остался намертво зажат в руке.

Конопатый глянул на огромное тело охранника с лютой злобой.