Наталья Александрова - Убийство напрокат

Говорили на участке повышенными женскими голосами. Голоса эти неуклонно приближались. Вместо того чтобы без промедления удирать через дыру в задней стенке сарая, Надежда замешкалась, а потом затаилась, потому что люди подошли совсем близко.

Два женских голоса продолжали громко и раздраженно переругиваться.

— А я вам говорю, что никого сюда не присылала! — кричала одна женщина визгливым голосом. — Нечего на меня наговаривать!

— Я на вас, Анна Константиновна, наговаривать и не собираюсь, — отвечала другая звучным, хорошо поставленным контральто, — но вот соседка, Мария Семеновна, утверждает, что приходят люди от вас, якобы дом осматривать. И как это, интересно, вы можете дом продать, если еще неизвестно, достанется он вам или нет? Во всяком случае пока полгода не пройдет…

— Действительно, — вступила в разговор третья женщина, в которой по голосу Надежда узнала соседку Марию Семеновну, — приезжала тут одна, все расспрашивала, вокруг дома ходила. Сказала, что Анна, мол, дом продает…

— Это просто ни в какие ворота не лезет! — возмутилось контральто. — Мало того, что вы вещи из дома тянете…

Надежда вдруг догадалась, что контральто принадлежит бывшей жене Ильи Константиновича Маргарите. Очевидно, соседка Мария Семеновна настучала ей, что Анна пытается за ее спиной дом продать. Надежда чуть приоткрыла дверь сарая, чтобы увидеть ту, за которую ее приняла Нина Кочеткова.

На полянке стояла высокая дама в коричневой куртке, отделанной золотистой норкой.

Волосы у дамы были выкрашены под цвет норки — светло-рыжим. На лице у дамы наличествовало брезгливо-капризное выражение.

Возможно, она была раздражена тем, что ее щегольские коротенькие сапожки вязли каблуками в рыхлой земле и вид имели неважный.

Надежде бывшая жена Ильи Константиновича сразу же не понравилась, насколько помнила она своего случайного собеседника в электричке, они с женой были люди разные, оттого, верно, и развелись.

Продолжая переругиваться, дамы подошли к самому сараю, и чья-то хозяйственная рука задвинула засов. О собаке никто из них так и не вспомнил, и Надежда заподозрила, уж не соседи ли извели бедного Дика. А потом скажут, что пес опять убежал…

Хорошо, что из сарая есть еще выход, а то пришлось бы ей сидеть здесь и питаться собачьей колбасой, которая быстро кончится. Судя по голосам, дамы пошли к дому, тогда Надежда тихонько поползла к задней стенке сарая.

По дороге она задела миску и чуть не наступила на грабли. Слава Богу, никто не отреагировал на подозрительные звуки.

На первый взгляд, в канаве за сараем было тихо. Но когда Надежда задом выползала из дыры, ее весьма ощутимо толкнули в бок, а потом в руку ткнулся холодный собачий нос.

— Дик! — чуть не закричала Надежда. — Ты вернулся!

Пес усиленно мотал хвостом и умильно поглядывал на сумку. Надежда Николаевна вспомнила, как зыркнула на нее продавщица в ларьке, когда она попросила нарезать колбасу, и нарочно покромсала как можно толще. Но Дику это как раз подходит.

Половину колбасы Надежда спрятала на всякий случай. Выглядел пес не блестяще — на боку колтун, и запах как из помойки. Видно, там он и добывал пищу последние три дня.

— Ничего, дорогой, — тихо сказала Надежда, пристегивая поводок, — сейчас поедем в одно место, и все будет хорошо.

Они благополучно миновали опасную зону поселка, никого не встретив. На платформе люди были, но никто не признал Дика. Перед приходом поезда Надежда решилась нацепить на пса намордник. Дик проявил было недовольство, но она утихомирила его колбасой.

Они без приключений доехали до города, воспитанный Дик смирно лежал под скамейкой. Ни один частник не захотел взять Надежду с собакой — от Дика противно пахло. Они долго ехали на двух трамваях до дома Тимофеевых, и вот наконец их дверь.

Надежда поглядела на часы и нажала кнопку звонка.

Дверь открыла Алка, и это как раз было не очень хорошо, поскольку Надежда рассчитывала, что откроет Петюнчик. Об этом они договорились утром, когда она звонила ему на работу.

— Что это? — спросила подруга вместо приветствия. — Откуда ты взяла это чучело? — и потянула носом воздух.

— Это Дик, немецкая овчарка, очень породистая, между прочим. Просто у него был тяжелый период, его хозяин скоропостижно умер… — войдя в прихожую, начала многословно объяснять Надежда.

— И что ты хочешь этим сказать? — с металлом в голосе спросила Алка.

— Ну.., вы же хотели собаку, — заюлила Надежда, — он славный, обученный, все понимает… Ему два года всего…