Наталья Александрова: Убийство напрокат

Надежда дернулась. Она попыталась отстраниться от неотвратимо приближающегося шприца и одновременно попыталась лишить врача-убийцу его отвратительной самоуверенности.

— Врете! — выкрикнула она. — У вас просто наступил самый настоящий мужской климакс! Вы поняли, что стареете, что больше не интересуете даже собственную жену, и убили Артема только за то, что он молод, и вся жизнь принадлежит ему!

Тело уже начало слушаться ее, Надежда напряглась, взмахнула рукой и выбила шприц из руки убийцы. Олег Петрович побагровел, на лбу у него вздулись жилы, и его красивое, ухоженное лицо сделалось уродливым и отталкивающим.

— Врешь! — завопил он, брызгая слюной. — Это ты врешь, мерзавка!

Он схватил Надежду за горло и сдавил сильные пальцы:

— Врешь! Я — хозяин жизни! Все принадлежит мне! Я вовсе не стар, у меня впереди многие годы, наполненные успехами и победами, любовью женщин и завистливым восхищением коллег! Ты сдохнешь, сдохнешь, и никто не найдет твой труп, а я вернусь в свою клинику, к своей работе! Я буду богат, знаменит и счастлив! Я переживу эту старую галошу, свою жену, и унаследую все ее чертовы деньги, и моя клиника будет лучшей в стране!

Его стальные пальцы сжимались на горле новой жертвы. В глазах Надежды темнело, воздух проникал в легкие жалкой тоненькой струйкой, и легкие разрывались от боли. Сознание начало мутиться, и даже жажда жизни стала ослабевать. Надежда обвисла в руках убийцы и почти смирилась с неизбежным…

Вдруг где-то далеко, за пределами ее сознания, раздался громкий, резкий звук.

Руки Олега Петровича разжались, их хватка ослабела, и Надежда жадно вдохнула. Вместе с сырым, холодным, бесконечно вкусным воздухом в ее легкие ворвалась жизнь.

Сознание начало проясняться, и она поняла сразу три вещи: во-первых, тот звук, который только что раздался в гараже, был выстрелом; во-вторых, убийца действительно разжал руки и выпустил ее горло, больше того, он отступил на шаг и стоял теперь перед ней, покачиваясь, как пьяный; и в-третьих — в гараже появился еще один человек.

Это была женщина.

Высокая, стройная, с коротко стриженными короткими волосами, затянутая в черный лайковый плащ с белыми отворотами, она была взбешена. По ее холеному лицу расползались неровные пятна яростного румянца. В руке дрожал небольшой блестящий пистолет.

— Хозяин жизни? — проговорила она звенящим от ненависти голосом. — Да без моих денег ты был бы жалким районным терапевтом и принимал бы нищих старух, по двадцать штук за смену!

Пистолет вздрогнул, грохнул и выплюнул огонь. Олег Петрович сильно покачнулся, но устоял на ногах, только растерянно раскрыл рот, и из уголка его стекла темно-красная струйка.

— Вот тебе за Артема! — выкрикнула женщина и выстрелила еще раз. — Вся твоя поганая жизнь не стоит его мизинца!

В тесном помещении гаража выстрел показался оглушительным. Надежда подумала, что госпожа Светличная в таком состоянии вряд ли способна хорошо целиться, поэтому находиться в одном с ней помещении опасно, можно схлопотать случайную пулю. Действие парализующего препарата заканчивалось, тело вновь ожило, Надежда сползла с кресла и бочком проскользнула к дверям. Участникам семейной сцены явно было не до нее. Олег Петрович сделал неуверенный шаг, его ноги подогнулись, и он упал. Жена снова подняла пистолет и выкрикнула:

— Вот тебе за «старую галошу»! Вот тебе, жалкий альфонс!

Она выстрелила несколько раз подряд. После каждого выстрела тело ее коварного мужа вздрагивало, хотя вряд ли оно все еще чувствовало боль.

— Старая галоша! — злобно воскликнула женщина. — Да я младше тебя на полтора года!

С этими словами она швырнула на пол ставший бесполезным пистолет, подошла к безжизненному телу и пнула его острым носком модного сапога.

Надежда не хотела видеть эту ужасную сцену. Еще она поняла внезапно, что когда Вероника Яковлевна малость очухается, то испугается того, что наделала. Как ни крути, а она убила собственного мужа. Конечно, он был жуткий негодяй и убийца, но факт остается фактом. Криминал есть криминал. И свидетели в таком деле Веронике Яковлевне совершенно не нужны. А Надежда торчит тут посреди гаража, как дуб среди долины, и нарывается на неприятности. Потому что если она немедленно не сбежит, неприятности ее не закончатся, а могут еще усугубиться.

Надежда тихонько приоткрыла дверь. Ноги слушались, но были какими-то ватными. У порога она наступила на что-то, оказавшееся пультом от управления воротами. Очевидно, он выпал из кармана Вероники Яковлевны.