Наталья Александрова: Сестра моя — смерть

Приняв душ и выпив стакан грейпфрутового сока, Ольга решила, что жизнь не так плоха и у ее мужа, Никиты Шувалова, тоже есть свои достоинства. Например, то, что он очень много времени проводит в Москве. И если бы не проклятый Аскольд… Но следовало употребить время командировки мужа с пользой. Ольга задумалась, как бы позвонить Игорю. То есть позвонить ничего не стоило — вон лежит переносная трубка, звони хоть из ванной, хоть из туалета. Но проблема в том, что сволочной Аскольд умудряется прослушивать все ее разговоры. Как он это делает, Ольга не знала, в технике разбираться ей было неинтересно. Поймать его за руку она не могла, но не сомневалась, что он прослушивает разговоры по приказу мужа. Ругаться с Аскольдом было без толку: он смотрел на Ольгу и улыбался непроницаемой улыбкой. Один раз Ольга решила пожаловаться мужу, что Аскольд к ней приставал, но Никита верит ему больше, чем жене, поэтому он только усмехнулся в ответ.

А позвонить Игорю очень хотелось. Хотелось оказаться с ним в его маленькой однокомнатной квартирке и оттянуться на всю катушку… Ей хотелось думать, что Игорь — это мужчина, который ценит ее как женщину, что ему так же хорошо с ней, как и ей с ним. Так уж получается, что ей приходится всюду платить за него, да и ему надо сунуть какие-то деньги… Но он так беден, а разве ей жалко сотни-другой баксов. За все хорошее надо платить, это бесспорно. Игорь уверяет, что он беден, потому что талантлив. Талантливые люди ранимы, они нуждаются в ласке, заботе и душевной теплоте. Игорь — журналист, но завистливые бездарности, как он утверждает, мешают ему пробиться. Из-за них Игоря «ушли» из одной газеты, из другой и с телевидения тоже. Ольга не очень-то слушает его подробные жалобы, гораздо интереснее заниматься с ним другим делом.

Но с каждым разом все труднее и труднее улучить минутку для свидания, Аскольд свое дело знает.

Мобильник запищал неожиданно. Ольга схватила его раздраженно.

— Девочка моя, как ты? — Голос матери сегодня был беспокойным.

Понятно, нынче разыгрывается пьеса «встревоженная мать».

— Все в порядке, — по возможности спокойно ответила Ольга.

— Почему ты не позвонила мне? — Мать тотчас же сменила тон.

Раз у Ольги все в порядке, то она обязана была позвонить или заехать, побеспокоиться о больной матери. Словом, сейчас уже разыгрывалась другая пьеса — «неблагодарная дочь».

Ольга подавила в себе сильнейшее желание бросить трубку и отключить мобильник насовсем. С матерью надо быть осторожнее — она может принять какие-то таблетки, позвонить всем знакомым, как уже было. Мать тогда увезли в больницу, промыли желудок и отпустили, но какой-то мерзавец успел выпытать у нее, кто такой ее зять. И на следующий день в паршивой бульварной газетенке мелким шрифтом была напечатана крошечная заметка о том, как вице-губернатор Шувалов довел свою тешу до самоубийства.

Скандал в больнице Ольга устроила страшный. Газету закрыли — Никита сделал пару звонков, и на газетенку наехали по очереди санэпидемстанция, пожарные и собственная крыша. Все сразу никакая организация не выдержит. Заметку, в общем-то, никто не успел прочитать, но Никита страшно разозлился и орал на Ольгу, а потом две недели не давал денег. Так что теперь Ольга была с матерью очень осторожна.

— Я собиралась заехать сегодня, мама.

— Ну если тебе некогда, то я не настаиваю, — обиженно протянула мать. — Но могла бы поддержать меня, потому что именно сегодня такой день.

— Какой день? — Ольга не сумела скрыть раздражение.

— Сегодня мне очень плохо, потому что пришло письмо.

И поскольку Ольга молчала, мать продолжила без прежнего надрыва в голосе:

— Пришло письмо от твоей сестры. В нем говорится о смерти твоего отца.

— Хорошо, мама, я заеду вечером, — быстро ответила Ольга.

Соглашаться на вечер было ее ошибкой, поняла она, когда открыла своим ключом дверь материной квартиры. Получив письмо утром, мать за целый день успела подготовиться. И теперь Ольга, войдя в комнату, изумленно застыла на пороге.

Зеркало было завешано тонкой материей.

Сама мать сидела на диване, обложившись подушками, в черном платье и черной косынке, повязанной по самые брови, так что волосы совсем не были видны.

— Что случилось, мама?

— Ты что, не поняла? — нервно отозвалась мать. — В семье покойник. И потом, почему ты опоздала? Я думала, ты будешь к шести.

— Я сказала «вечером». А точное время не называла, — терпеливо возразила Ольга.