Наталья Александрова: Ассирийское наследство

После ленча можно заняться хозяйством либо же (что гораздо предпочтительнее) своей внешностью, а именно — давно пора посетить парикмахерскую, заглянуть в косметический кабинет и прикупить кое-что из дамских мелочей. Кроме того, накопилась пара-тройка приятельниц, с которыми просто необходимо встретиться и поболтать, желательно — вне дома, чтобы никто не мешал. Погода сейчас отличная, можно прогуляться и совместить приятное с полезным и, если отважиться выпить где-то чашечку кофе, то можно посчитать это обедом. На ужин — классические два яблока, как советуют все без исключения диеты, немного почитать, а потом наступает глубокий и здоровый сон. :

«Разумеется, если сможешь заснуть, — говорил Надеждин ехидный внутренний голос, — не помешает ли урчание в животе?»

Так или иначе план выглядел превосходным, и Надежда уже предвкушала, как она расцветет и похорошеет от такого здорового образа жизни, но судьба немедленно внесла свои коррективы.

Проводив в воскресенье утром мужа в Москву — Сан Саныч предпочитал ездить дневным сидячим поездом, он плохо спал в дороге, — Надежда рассеянно бродила по квартире. Новую жизнь она решила начать с понедельника, а сейчас колебалась — позвонить близкой подруге Алке либо расположиться на диване с детективом и котом под боком.

Судьба потревожила телефонным звонком.

— Надя, — как-то неуверенно говорила на том конце линии мать, — тут мне принесли телеграмму.

— Телеграмму? — встревожилась Надежда. — Какую телеграмму, откуда?

— Из Нукуса, — ответила мать.

— Какого еще Нукуса, что это?

— Это такой город, — против обыкновения мать не пришла сразу же в ярость от непонятливости Надежды, а терпеливо отвечала на все вопросы, — это город такой, в Каракалпакии.

— Знать бы еще, где эта Каракалпакия, — проворчала Надежда. — Ну так что Нукус? От кого телеграмма-то?

— Подписана — В. Сперанская, — объяснила мать.

— А кто такая В. Сперанская? — спросила Надежда, потому что ей эта фамилия ни о чем не говорила.

— Понятия не имею, — честно ответила мать, но в ее тоне Надежда не услышала категоричности. — Вот послушай: "Буду в Ленинграде пятнадцатого, встречайте поезд шестьсот четырнадцать, вагон четвертый.

В. Сперанская".

— Все ясно, — Надежда облегченно вздохнула, — перепутали на почте адрес.

— Да нет, я уже звонила на почту, все правильно, — обреченно ответила мать.

— Значит, перепутали не у нас на почте, а в этом, как его... Укусе. — Надежда понемногу начинала раздражаться, потому что неведомая В. Сперанская грозила испортить будущую радостную неделю.

— Нукусе, — поправила мать, и снова Надежда поразилась ее терпению. — Знаешь, Надя, — продолжала мать задумчиво, — что-то такое брезжит в мозгу... Сперанская... Нукус.., но не могу вспомнить, склероз видимо, все-таки у меня есть.

— Что ты, мама. — Надежда забеспокоилась, не заболела ли мать, потому что у той всегда была отличная память, и ни о каком склерозе речи не заходило.

— Пятнадцатое — это сегодня, — продолжала мать, — и если окажется, что мы должны знать эту Сперанскую, получится очень неудобно. Человек едет из такой дали.., а мы даже встретить не можем.

— Ну, знаешь, — вскипела Надежда, — я лично уверена на двести процентов, что никогда в жизни не слышала этой фамилии — Сперанская! То есть слышала, — поправилась она, — это министр такой был в девятнадцатом веке при Александре Первом — Сперанский.

— При чем тут Александр Первый? — вскипела в свою очередь мать. — Надежда, не валяй дурака! — И, поскольку Надежда угрюмо молчала, она заговорила потише:

— Знаешь, надо бы ее встретить. Если выяснится, что это ошибка — ну, проводишь ее до нужного места, у кого-то же она остановится? Или в гостиницу...

— Так я и знала! — вскричала Надежда. — Так я и знала, что ты пошлешь меня туда, не знаю куда! Ну сама подумай, кого я должна встретить? И где, на каком вокзале?

Куда приходит поезд и когда? Может, од уже пришел? Где находится эта самая, как ты говоришь, Каракалпакия? На Кавказе?

— Кажется, да, — неуверенно пробормотала мать, — рядом с Адыгеей...

— Да ты что! Адыгея — это на Дальнем Востоке! — уверенно заявила Надежда, роман такой есть — «Последний из адыге».

Дерсу Узала его звали, я точно помню...

— Ага, — ехидно ответила мать, — Дерсу Узала, говоришь? Надежда, ты меня, конечно, извини, но это уже не склероз, это — маразм! Потому что роман называется «Последний из удэге», и этот самый Дерсу Узала к Адыгее не имеет ни малейшего отношения!