Наталья Александрова - Выстрел в прошлое

— Вы хотите, чтобы я следил за собственной дочерью?

— А вы предпочитаете оставить все как есть? — почти закричала Надежда, ей уже надоело сдерживаться и выбирать выражения. — И вы еще спрашивайте, почему я не обратилась в милицию? Если даже вы, человек заинтересованный, мне не верите!

— Я вам верю, но все это так неожиданно.., и, разумеется, я все должен проверить, — добавил он милицейским голосом.

— Как долго вы будете это проверять? — спросила Надежда устало.

— Два дня, а до тех пор попрошу вас быть особенно осторожной и не предпринимать никаких необдуманных шагов.

— Я вам позвоню через два дня.

— Хорошо, а теперь я вас отвезу.

— Только до метро!

Не хватало еще, чтобы муж видел, как ее подвозит домой неизвестный интересный мужчина, вот тогда она точно не проживет спокойно эти два дня!

Машина полковника Новицкого выехала из переулка и направилась к ближайшей станции метро. Сидевшие в ней люди не заметили худенького подростка, который прятался в подъезде неподалеку и внимательно наблюдал за ними.

Лана была в ярости. Чего добивается эта мерзкая баба Лебедева? Вот она уже добралась до ее отца. Что она ему может наговорить? И зачем она к нему ходила? Все пошло наперекосяк. Но нельзя поддаваться отчаянию, нужно взять себя в руки и довести начатое дело до конца. В этом ее спасение.

Тогда, после удачного прохождения теста, когда Глебов ее обнадежил, Лана пришла домой и долго думала. Если ей повезет, то она может выкрутиться, может отдать своему бывшему шефу эти проклятые деньги и уехать. А там начать новую жизнь. Про то, что у нее нет дара, который необходим Глебову, никто не узнает, сначала она продержится немного на тех таблетках, которые остались от матери, а потом.., потом — не важно, главное, получить от Глебова деньги и не отправиться на зону. Если ей повезет… Но она не может рассчитывать на слепое везение, на судьбу! Хватит уже, судьба показала ей, на что она способна! Она должна все тщательно контролировать. Что это с ней? Откуда такое легкомыслие? Она всегда и во всем была собранной, целеустремленной, жесткой… Даже жестокой, если этого требовало дело. Минуты слабости стоили ей слишком дорого, значит, она больше не проявит слабости и жалости ни к кому.

Значит, что главное? Олег Николаевич не должен узнать, что она — не тот человек, который ему нужен. Значит, надо сделать так, чтобы он этого и не узнал. Он — человек серьезный, наверняка проведет проверку по всем правилам. Значит, она должна провести встречную работу, чтобы проверка ничего не дала. Думать, думать… Документы у нее в порядке, с этой стороны не подкопаешься. О том, что она не родная, знала только мать. Но мать умерла. А кто еще мог это знать? Врач в роддоме, наверняка — медсестра… Если ей это пришло в голову, то может прийти в голову и Глебову. И хотя вероятность этого достаточно мала, она, Лана, не может рисковать.

Так, врач, медсестра… А кто еще? Могли знать другие женщины — те, кто лежал с мамой в одной палате. Конечно, мама с ними не делилась такими вещами, но они могли заметить… Так трудно скрыть что-то, когда вокруг тебя днем и ночью любопытные глаза! Сначала не приносили ребенка, потом вдруг принесли, может быть, даже кто-то проговорился, что девочка умерла. Да и по выражению лица, по поведении женщины можно было понять, что она пережила трагедию, потеряла ребенка — и вдруг — ребенок появляется! Нет, здесь тоже необходимо подстраховаться. Значит, она должна узнать, кто лежал в роддоме с ее матерью.

Лана помнила, как однажды мать, проходя по пыльной улице недалеко от Балтийского вокзала, показала на группу типовых бетонных зданий за чугунной оградой и сказала:

— Вот здесь, Ланочка, ты родилась.

Открыв кладовку, в которую не заглядывала много лет, Лана перерыла разное скопившееся там за много лет старье, — у мамы была привычка сохранять массу ненужных бесполезных вещей, а у самой Ланы не было времени заняться серьезной уборкой. Зато теперь она нашла то, что нужно — старые дешевые черные джинсы, спортивную курточку, в которой она в немыслимо давние времена в другой жизни, в старших классах школы каталась на лыжах, темную вязаную шапочку… Кое-как вычистив эти вещи от многолетней пыли, она надела их и осмотрела себя в зеркале. Из зеркала на нее смотрел тщедушный плохо одетый подросток. Лана порадовалась тому, что со школьных времен совершенно не поправилась, и тому, что в этой одежде она абсолютно незаметна, никто не остановит на ней свой внимательный взгляд, никто не запомнит… Она вышла из дому, стараясь, чтобы не видели соседи. Машину ей уже отремонтировали, но она не захотела ее брать, потому что это совершенно не вязалось с образом нищего подростка и ее могли бы прихватить гаишники. Уже подходя к трамвайной остановке, она встретила соседку по площадке, выгуливающую своего пекинеса. Соседка не поздоровалась, даже не подняла на Лану глаз — она ее просто не заметила. Лана опять порадовалась тому, как удачно она создала образ, превративший ее по существу в человека-невидимку.