Наталья Александрова - Чемодан с видом на Карибы

Олег стоял на пороге, раскачиваясь с носка на пятку, и вызывающе глядел на Веру.

— Хорош! — не выдержала она.

— Да! — заявил он. — Вот и выпил! Имею между прочим полное право! И знаешь где лил? Тут за углом, «Колокольчик» называется!

Вера покачала головой — кафе «Колокольчик» было самой дешевой забегаловкой с пластиковыми столами и алюминиевыми вилками и ложками, чудом оставшейся от советских времен.

Вера естественно никогда там не была, но через окна без занавесок можно было разглядеть даже неубранные плакаты: «Хлеб — наше достояние!» и «Поел — убери посуду!»

— Стыдно тебе? — обрадовался Олег. — Вот нарочно туда пошел, чтобы все соседи видели, что у меня жена — лентяйка и неумеха, даже поесть приготовить не может!

Он зашел в квартиру, оглянувшись перед этим и сделав непристойный жест в сторону соседкиной двери. Пахло от него водкой и луком.

— Пельменями закусывал? — усмехнулась Вера. — Ну-ну…

Она схватила сумку вместе со всеми мелочами и ушла в бабушкину комнату. В квартире было два телефонных аппарата — новый, немецкий, с переносной трубкой, и старый, черного цвета, у бабушки в комнате. Вера сняла трубку, гудок был. Но телефон работал отвратительно, все время в трубке слышался какой-то треск.

Поэтому Вера не услышала, как в прихожей сняли трубку параллельного аппарата. Муж был вовсе не так пьян, как старался казаться. Он прижал трубку к уху и стал подслушивать, хотя для чего это делает, сказать бы не смог. Просто хотелось сделать Вере хоть малюсенькую гадость.

— Куда вы подевались? — тут же напустилась на Веру Надежда. — Как же так можно, я вся извелась уже.

— Ой, простите меня, пожалуйста, — затараторила Вера, — так неудачно все получилось, меня вывели из здания вокзала, пришлось идти домой, в толпе я побоялась с чужой вещью стоять, там такие личности подозрительные шныряли. Или еще, в милицию бы забрали, а там проверили бы чемодан. Мало ли там что могло быть? А я и сказать ничего не могу.

— Где вы находитесь? — вклинилась Надежда в горячий Верин монолог.

Она была очень недовольна, хотя и не могла не признать Верину правоту.

— Как — где? — удивилась Вера. — Дома, конечно, тут еще много всего случилось, я не могла сразу позвонить.

— Что с чемоданом? — встревожилась Надежда.

— Все в порядке, вот он тут стоит, никто его не тронет. Скажите, вам удалось выяснить, что в нем находится? Надеюсь, ничего криминального?

— Да как сказать… — замялась Надежда, ты. Вера только не волнуйся, но кажется там деньги…

— Большие? — ахнула Вера.

— Да черт их знает, Кулик сам не в курсе! — в сердцах сказала Надежда. — Одно скажу: знала бы — ни в жизнь этот чемодан не взяла, пропади он пропадом. У тебя-то он хоть в сохранности?

— Да вот тут на виду.

— Чего они этот чемодан перетаскивали с места на место, понять не могу? — вздохнула Надежда. — Кулик этот какой-то малохольный, толку от него не добиться. Ему сказали, что в чемодане любовные письма его любимой женщины, и он поверил, ну ты можешь себе представить?

— Да уж, — Вера вздохнула.

— Ты уж поосторожнее там, — попросила Надежда, — завтра с раннего утра созвонимся, я к тебе приеду…

— Вот что еще хотела сказать, — заторопилась Вера, — я выяснила, что Катя Свиридова работала в брокерской конторе. Тут у меня случайно бумажка оказалась, а на ней — дата, завтрашнее число, и еще буквы какие-то. А на обороте телефон, я позвонила, а это — брокерская контора.

— Ладно, завтра разберемся! — Надежда повесила трубку.

Вера тоже разъединилась. Она не видела, как Олег на кухне задумчиво почесал затылок, глядя на свою трубку.

Эта ночь прошла ужасно. Вера постоянно просыпалась — то от тяжелого, хриплого дыхания раненой собаки, то оттого, что ей казалось, будто кто-то ломится в комнату. Когда она забывалась коротким, тяжелым сном, было еще хуже — ей снились бесконечные темные коридоры и раздающиеся за спиной тяжелые шаги невидимого преследователя. Она пыталась обернуться, чтобы увидеть его лицо, но какая-то сила сковывала все тело, и в конце концов она просыпалась в холодном поту…

Наконец, наступило утро. Вера чувствовала себя разбитой, невыспавшейся, ей хотелось принять горячий душ, но первым делом она осмотрела собаку. Дворняга явно чувствовала себя лучше, она приподняла голову и посмотрела на Веру преданными благодарными глазами, при этом громко сглотнув.

— Да ты наверное есть хочешь, — догадалась Вера.

Догадаться, что пес хочет есть, было, разумеется, не трудно: третий день у него во рту не было ни крошки, просто до сих пор он так плохо себя чувствовал, что не мог даже думать о еде, а сейчас он понемногу начал оживать и почувствовал, что зверски голоден.