Кирилл Казанцев - Рыба гниет с головы

Рубин отложил ложку, которой хлебал щи, и стал вытирать полотенцем рот. Вид у него был угрюмый. Жена прижалась спиной к стене и затравленно переводила взгляд с мужа на полицейских и обратно, чувствуя недоброе.

– Поговорить бы надо, Рубин, – предложил Рассказов и по-хозяйски прошелся по кухне, попутно выглянув зачем-то в окно.

– Спрашивайте, – кивнул Сашка и полез через стол за сигаретами к подоконнику.

– Не здесь. Лучше сразу у нас в отделе. Там и показания с вас снимем, и другие действия произведем.

– У нас и бланков с собой нет, – поддакнул второй, который все время молчал у двери. – Мы попутно к вам зашли, а надо, чтобы все было официально.

Вялая попытка угостить полицейских ужином или хотя бы напоить чаем у Аллы провалилась. Разумеется, не удалось дать поужинать и мужу. Сашка сурово глянул на жену, намекая, что лезет не в свое дело, и пошел одеваться. Потом Алла смотрела в окно, как муж с двумя полицейскими постояли у подъезда, что-то обсуждая, и Сашка уверенно направился к своей «Ниве», стоявшей возле гаража. На этой машине они и уехали. Какая-то странная тревога душила женщину, к горлу подступала тошнота страха и неизбежной беды. Она пыталась убеждать себя, что с мужем ничего случиться не может, что он ни в чем не виноват, что все ее страхи из-за Сашкиного дружка, их соседа. Чем кончится для Коли Милютина травма черепа, еще неизвестно, может, и не выживет даже.

Рубин не очень волновался, когда вез на своей же машине себя в полицию. Скорее он был раздражен, что никого из отморозков так и не поймали. Они с Колькой даже навешать никому из них хорошенько не успели. Может, эти двое, что пришли за ним и теперь ехали рядом в машине, хотят показать в отделе фотороботы или фотографии подозреваемых? Наверняка у них есть сведения об этих мерзавцах. Или других таких же, что шатаются вечерами по улицам и ищут приключений.

Примерно с такими мыслями Рубин вошел в кабинет, на котором успел заметить табличку с надписью «Отделение уголовного розыска» и перечень фамилий под словами «оперуполномоченные». Рассказов предложил садиться на стул сбоку от стола, уселся сам и протянул руку.

– Дайте ваш телефон.

Рубин машинально достал его из кармана брюк и протянул инспектору. Тот взял аппарат и небрежно бросил в выдвижной ящик стола. Второй полицейский навис рядом, облокотившись на спинку стула, и молча сопел в ухо. Что-то было не совсем так, как это представлял себе Рубин.

– Так почему тебе, Рубин, попало меньше, чем Милютину, а? – задал странный вопрос Рассказов и вперился своим темным недобрым взглядом в глаза задержанного. – Вместе вмешались, вместе сцепились с пацанами, его ухайдакали бутылкой по голове, а ты как огурец!

– Не понял, – опешил Рубин. – В каком смысле? Он первым кинулся, а я за ним. Почему его ударили? А хрен его знает, могли и меня огреть первого. Просто так получилось…

– Не п… – вдруг заорал в ухо второй, обрызгав Рубина слюной. – Ты с ними в сговоре был! Ты их знаешь! Ну кто они?

– Ты че, охренел? – отстранился Рубин, насколько позволяла спинка стула. – Ты че мелешь? Моего дружка…

Договорить свою полную возмущения реплику он так и не смог. Резкий удар раскрытой ладонью в затылок заставил чуть ли не удариться лбом о крышку стола. Это был не столько болезненный удар, сколько унизительный. Но забыть об унижении заставил второй удар – в солнечное сплетение.

Рубин задохнулся от неожиданности, потому что не успел напрячь мышцы брюшины и ослабить удар. Цепкие сильные пальцы вдруг схватили его за кисти рук и вывернули их назад. Проделано все было мастерски, так что, хотя Сашка Рубин был мужиком не слабым, он ничего не смог сделать. Холодный металл наручников обхватил кисти рук, а потом вместе со скрежещущим звуком пришла острая боль – наручники сжали его руки до отказа.

– Че делаете, гады… – заорал Рубин, но тут рука оперативника сжала его горло, а головы коснулось что-то шелестящее.

Большой магазинный пакет, накинутый на голову Рубину, оперативник стянул на шее. Рассказов зло скалил зубы и держал колени задержанного, чтобы тот не начал драться ногами. Всего несколько вздохов, и пакет плотно облепил лицо жертвы – дышать ему было там внутри уже нечем.

– Давай, падла, колись! – орал в ухо второй опер, державший пакет. – С кем был в сговоре? Кто Милютина по голове ударил? Зачем ты все организовал?

Дикими были обвинения, диким был способ допроса, дикой была сама ситуация. Все было дико, нелепо, как в ином измерении, куда Рубин вдруг неожиданно попал. Куда-нибудь в гестапо, в подвалы НКВД, в камбоджийские застенки Пол Пота. И ощущение нереальности происходящего мешало сопротивляться, подавляло волю, не давало сосредоточиться, собраться с мыслями.