Артуро Перес-Реверте - Королева Юга

– Четыреста килограммов… – понизив голос, сказал Каньябота. – Масло первоклассное, в семь раз чище обычной смолы. Товар высшей пробы.

В одной руке у него был стакан джина с тоником, в другой – английская сигарета с позолоченным фильтром, и он поочередно то затягивался ею, то делал небольшой глоток. Он был низенький и коренастый, с бритой головой, и все время потел – рубашки у него были всегда мокрые подмышками и на шее, где поблескивала непременная золотая цепь. Наверное, решила Тереса, он так потеет от работы. Потому что Каньябота – она не знала, фамилия это или прозвище – был тем, кого на жаргоне контрабандистов именуют «надежным человеком»: местным агентом, связным или посредником между той и другой стороной.

Специалистом в подпольной логистике: в его задачу входило организовать вывоз гашиша из Марокко и обеспечить его доставку. А значит, нанять перевозчиков – таких, как Сантьяго – и заручиться поддержкой некоторых представителей местных властей.

Сержант жандармерии – худой, лет пятидесяти, одетый в штатское, – сопровождавший его в тот день, был одной из тех многочисленных клавиш, на которые надо нажимать, чтобы зазвучала музыка. Тереса знала его по прежним делам и помнила, что его официальное место службы находится вблизи Эстепоны.

В группе был еще пятый человек: гибралтарский адвокат по имени Эдди Альварес, маленький, с редкими вьющимися волосами, очень толстыми стеклами очков и нервными руками. У него рядом с портом британской колонии была скромная контора, являвшаяся юридическим адресом полутора десятков фиктивных акционерных обществ. Его миссией было контролировать деньги, выплачиваемые Сантьяго в Гибралтаре после каждого рейса.

– На этот раз надо бы прихватить нотариусов, – прибавил Каньябота.

– Нет, – спокойно покачал головой Сантьяго. – Будет чересчур много людей на борту. У меня ведь «Фантом», а не пассажирский паром.

«Нотариусами» называли свидетелей, которых контрабандисты сажали на катера, чтобы удостовериться, что все идет как уговорено: одного от поставщиков (обычно это бывал марокканец), второго – с другой стороны. Каньяботе ответ Сантьяго, похоже, не понравился.

– Она, – он кивком указал на Тересу, – могла бы остаться на суше.

Сантьяго, не отрывая глаз от надежного человека, снова покачал головой:

– Не вижу причины. Она член моей команды.

Каньябота и жандарм повернулись к Эдди Альваресу, всем своим видом выражая неодобрение и будто бы возлагая на него всю ответственность за этот отказ. Но адвокат только пожал плечами. Бесполезно, говорило это движение. Эта история мне известна. А кроме того, я здесь просто наблюдатель. Так что я вам не козел отпущения.

Тереса поводила пальцем по запотевшему стеклу стакана с прохладительным. Ей никогда не хотелось присутствовать на этих встречах, однако Сантьяго всякий раз настаивал. Ты рискуешь точно так же, как и я, говорил он. Ты имеешь право знать, что происходит и как оно происходит. Можешь ничего не говорить, если не хочешь, но быть в курсе тебе никак не повредит. А если их не устраивает твое присутствие, пусть катятся к черту. Все. В конце концов, их женщины сидят дома и маются от безделья, а не рискуют своей шкурой в море четыре-пять ночей каждый месяц.

– Оплата как всегда? – спросил Эдди Альварес, возвращаясь к тому, что являлось его частью работы.

– Оплата на следующий день после того, как груз будет передан заказчику, – подтвердил Каньябота.

Треть суммы будет переведена прямиком на счет банка «ББВ» в Гибралтаре: испанские банки в колонии зависели не от Мадрида, а от своих филиалов в Лондоне, что давало прекрасную возможность заметать следы, – а две трети переданы из рук в руки. – Хотя, конечно, потребуется подписать кое-какие бумаги. В общем, как всегда.

– Уладьте все это с ней, – сказал Сантьяго. И посмотрел на Тересу.

Каньябота и жандарм неловко переглянулись. Этого только не хватало, говорило их молчание. Впускать бабу в такие дела. В последнее время именно Тереса все больше занималась финансовой стороной бизнеса. В таковую входили контроль расходов, различные подсчеты, шифрованные телефонные звонки и периодические визиты к Эдди Альваресу. А также одно из акционерных обществ, прописавшихся в конторе адвоката, банковский счет в Гибралтаре и разумные суммы денег, вложенные в различные предприятия, не предвещавшие риска и не слишком сложные, поскольку Сантьяго тоже не очень-то любил связываться с банками больше необходимого. То есть все то, что гибралтарский адвокат называл «минимальной инфраструктурой». Или – когда он надевал галстук и пользовался профессиональной терминологией – «консервативным портфелем». До недавнего времени, несмотря на всю свою природную недоверчивость, Сантьяго почти слепо зависел от Эдди Альвареса, который брал с него комиссионные, даже если помещал легальные деньги на срочный вклад. Тереса изменила этот порядок, предложив, чтобы все деньги вкладывались в нечто более рентабельное и надежное и даже чтобы адвокат помог Сантьяго стать совладельцем бара на Мэйн-стрит, дабы таким образом отмывать часть доходов. Она ничего не понимала ни в банках, ни в финансах, однако из своего опыта менялы с кульяканской улицы Хуареса вынесла пару-тройку довольно толковых идей.