Артуро Перес-Реверте - Королева Юга

Тогда мне все равно, был ответ Языкова. Я могу помочь тебе. Тогда Тереса закурила сигарету а потом еще одну, и еще одну, и долго рассказывала собеседнику о событиях того этапа своей жизни, который до недавних пор считала закрытым навсегда: о Сесаре Бэтмене Гуэмесе, о доне Эпифанио Варгасе, о делах Блондина Давилы, о его гибели, о бегстве из Кульякана, о Мелилье и Альхесирасе. Это совпадает с тем, что я слышал, подвел итоги Языков, когда она закончила. Кроме тебя, у нас тут никогда не было мексиканцев. Да. Наверное, взлет твоих дел освежил кому-то память.

Они решили, что Тереса будет вести обычную жизнь (я не могу сидеть в четырех стенах, сказала она, я достаточно насиделась взаперти в Эль-Пуэрто), но принимая меры предосторожности, и оба «солдата» Языкова будут при ней неотлучно. А еще тебе нужно бы иметь при себе оружие, сказал русский. Но она не захотела. Ни в коем случае, сказала она. Я чиста и хочу оставаться чистой. А незаконного владения оружием вполне хватит, чтобы я опять оказалась за решеткой. И, подумав пару секунд, Языков согласился. Тогда будь осторожна, заключил он. Остальным займусь я.

Тереса послушалась. Всю следующую неделю она редко покидала квартиру, и телохранители в полном смысле слова не отходили от нее ни на шаг. Все это время она не приближалась к своему дому – роскошной квартире в Пуэрто-Банусе (к тому времени она уже надумала сменить ее на дом у моря, в Гуадальмина-Баха), а Пати курсировала туда-сюда с одеждой, книгами и всем необходимым. Телохранители, как в кино, говорила она. Похоже на какой-нибудь американский фильм. Она много времени проводила с Тересой; они болтали и смотрели телевизор, и столик в гостиной белел от порошка, а «солдаты» Языкова взирали на все происходящее бесстрастно, ничего не выражающими взглядами. Через неделю Пати сказала им: «Счастливого Рождества» (стояла середина марта) – и выложила на стол, рядом с сумкой, в которой покоился «скорпион», две толстых пачки денег. Это так, мелочь, сказала она. Выпейте чего-нибудь. За то, что вы так хорошо охраняете мою подругу. Нам уже заплатили, возразил тот, что говорил с акцентом, посмотрев сначала на деньги, потом на своего товарища. И Тереса подумала, что Языков очень хорошо платит своим людям или же они очень его уважают. А может, и то и другое. Она так и не узнала их имен. Пати всегда называла их в разговорах Пикси и Дикси.

Объекты обнаружены, сообщил Языков. Мне только что звонил один коллега, который мне кое-чем обязан. Так что я буду держать тебя в курсе. Он сказал ей это по телефону накануне встречи с итальянцами – вскользь, между прочим, говоря на совсем другие темы. Тереса в это время обсуждала со своими людьми вопрос о приобретении восьми девятиметровых надувных лодок, которые могли бы храниться в одном из промышленных корпусов Эстепонского порта до самого момента их спуска на воду. Окончив разговор, она закурила, чтобы дать себе время подумать. Интересно, как ее русский друг собирается решить эту проблему. Пати смотрела на нее, и Тереса с внезапным раздражением подумала: иногда она будто угадывает мои мысли. Кроме Пати (Тео Альхарафе находился на берегах Карибского моря, а Эдди Альварес, отстраненный от административной работы, занимался банковскими документами в Гибралтаре), на собрании присутствовали двое новых советников «Трансер Нага»: Фарид Латакия и доктор Рамос. Латакия, ливанец-христианин, владел компанией, занимавшейся импортом; на самом же деле под ее прикрытием он занимался тем, что доставал все необходимое. Маленький, симпатичный, нервный, с лысеющей макушкой и пышными усами, он сумел сколотить кое-какой капиталец на контрабанде оружия во время Ливанской войны, а теперь жил в Марбелье. При наличии соответствующих средств он мог раздобыть хоть луну с неба. Благодаря ему «Трансер Нага» располагала теперь надежным маршрутом: старые сейнеры, частные яхты или дышащие на ладан малотоннажные торговые суда, прежде чем загружаться солью в Торревьехе, принимали в открытом море груз кокаина, попадавшего в Марокко через Атлантику, а в случае необходимости служили базой катерам, работавшим в восточной части андалусского побережья.

Доктор Рамос, некогда врач торгового флота, в организации Тересы Мендоса был тактиком: планировал операции, намечал пункты погрузки и выгрузки, разрабатывал отвлекающие маневры и меры маскировки. Лет пятидесяти, седой, очень худой и высокий, какой-то неухоженный с виду, он всегда ходил в старых вязаных куртках, фланелевых рубашках и мятых брюках. Он курил трубки с обуглившимися чашечками, аккуратно и неторопливо (он был самым спокойным человеком на свете) наполняя их английским табаком из жестяных коробочек, которые оттопыривали ему карманы вместе с ключами, монетами, зажигалками, щеточками для прочистки трубок и другими самыми неожиданными предметами. Однажды он доставал платок – со своими инициалами, как в старину, вышитыми в уголке, – и у него из кармана выпал фонарик с подвешенным к нему рекламным брелочком йогурта «Данон». На ходу доктор Рамос громыхал, как жестянщик.