Эдуард Кондратов - Без права на покой [Рассказы о милиции]

— Давай, Сенечка, пыли! — поощрительно бросил он шоферу, молодому упитанному парню. — Не опоздаем к рейсу — червонец твой.

Ах как нравилось Сенечке работать с киношниками. И средняя идет — дай бог, не надо мыкаться по городу в поисках пассажира, и навидался он при них уйму интересного. И вот возьми их — и так он обязан отвезти их в аэропорт, а они еще красненькую сулят. Все бы такие были!

Старался Сенечка, честно отрабатывал обещанную ему десятку, машина неслась по шоссе, как торпеда, далеко протянулся от нее хвост пыли, поднятый с немытого с зимы асфальта. Вот и стрелка с указателем «Аэропорт», последний поворот, подъем — и прямиком к аэродрому.

— Не должны опоздать, Аркадий Семенович! — радостно отозвался Сенечка. — Времени — вагон!

И, лихо крутнув баранку, выворачивая на подъем, со страхом выругался:

— Эх... черт побери... влипли!

На обочине дороги, скрытый со стороны шоссе поворотом, стоял мотоцикл с двумя работниками ГАИ. Властно взметнулся жезл, приказывающий остановиться.

Тревожно переглянулись Гнедых и Орбелиани. Но, кажется, дело касалось лишь превышения скорости. Милиционеры, не сходя с мотоцикла, сидели и ждали водителя. Тогда проворней шофера метнулся к ним Аркадий Семенович.

— Извини, старшина, — дружелюбно говорил он, доставая из кармана членский билет Союза кинематогра­фистов. — К рейсу опаздываем. Я кинорежиссер Гнедых, вот мои документы. — Увидев, что старшина безразлично отмахнулся от них, сразу внутренне расцвел, заговорил веселее. — Горим, понимаешь, во...

Он чиркнул себя пальцем по горлу.

— Какой рейс? — строго спросил старшина.

— Тринадцать — четырнадцать, Ашхабад.

— Ладно, езжайте! На обратном пути подъедете! — приказал он водителю, неловко топтавшемуся в сто­ронке: — И держите все же разумную скорость, вы вполне успеваете!

— Слушаемся, товарищ старшина! — весело крикнул из окна Гнедых. — Вот это правильно, по-хозяйски. Обязательно сниму о вас очерк! Привет! Видишь, князь, опасности надо всегда идти навстречу. А ты не горюй! — Это уже водителю. — Добавляю еще пятерик.

— Ох и народ эти киношники, — с восхищением сказал сидящий в люльке молодой милиционер. — Прямо вечные двигатели, всегда в запарке. Интересно, где учатся на киношников, а, товарищ старшина? Один ВГИК, что ли? Я хотел после школы, только не осмелился. А в радио­технический по конкурсу не прошел, одного балла не хватило.

— Ты давай связь держи, киношник! — напомнил старшина. — Не прохлопай чего-нибудь.

Милиционер обиженно дернул подбородком.

— Так уж и прохлопаю! Полный штиль в эфире. Без происшествий.

В квартире Орбелиани царила суета, которая всегда возникает там, где что-то случается. Хлопотали милицио­неры, уже приступившие к предварительному осмотру квартиры. Только что два санитара вынесли на носилках Олю, все еще не пришедшую в сознание. Геннадий лежал на тахте, беспомощно откинув голову. Лицо его было белым как бумага. Около него, опустившись на колени, колдовал эксперт, торопясь закончить осмотр, пока снизу не поднялись за Геннадием санитары.

— Ну, тут гадать не приходится, — сказал он. — В обоих случаях — хлороформ. Очень сильная доза. Ну, и удар, это само собой...

В уголке смирно сидели понятые — женщина в круг­лых роговых очках и тщедушный мужчина с лысиной, — с любопытством и опаской поглядывая на всю эту процедуру. Им еще было не совсем ясно, для чего их пригласили, и от этого было немного не по себе.

Хлебников сидел и что-то писал. Саша, стоящий около приятеля, тихо сказал:

— Эх, Геныч, Геныч... Что бы тебе сказать — пошли бы вдвоем.

Не прекращая писать и не поднимая головы, подпол­ковник заметил:

— Вдвоем объясняться с девушкой не ходят. Куда ж они могли податься сейчас, а? — привычным движением потирая виски, продолжал он, уже ни к кому не обраща­ясь.

— Задержим? — спокойно спросил Хмелевский, толь­ко что наводивший справку о съемочной группе. — Такси двадцать семь — семнадцать.

— Да надо бы, надо бы... — согласился Хлебников, не отводя глаз от пришедших санитаров и Саши Антонова, которые укладывали Геннадия на носилки.

— Осторожней, пожалуйста, — сердито вмешался врач, увидев, что один из санитаров хотел положить что-то под голову Геннадия. — У него же голова разбита.

— Доктор, — неожиданно громко спросил подполков­ник, — когда он придет в себя?

Тот неопределенно пожал плечами.

— Думаю, что сразу, как доставим в санчасть. Но очень-то спешить не стоит.