Кирилл Казанцев - Реанимация закона

– Ужас! И они ходят по квартирам и запугивают свидетелей?

– Как видите. Вот с чем я собираюсь бороться, вот от чего мне хочется очистить мой город. Сейчас мне от вас больше ничего не нужно. Узнали, и хорошо. Но можете вы мне по-прежнему обещать, что на суде подтвердите все и дадите соответствующие показания?

Женщина замялась, но быстро взяла себя в руки:

– Понимаете, все не так просто. Да, этих подонков наказать нужно обязательно. И наверное, тех, кто их покрывает. Ведь уголовного дела, насколько я поняла, так и нет? Но! Есть и другая сторона медали. Вы понимаете, что жить привычной жизнью проще и лучше, чем ворошить, переворачивать все с ног на голову, ломать эту жизнь. Я не замахиваюсь на глобальные вещи, но вспомните Октябрьскую революцию. Да, царизм, что-то там еще, участие в мировой войне, но стало ли лучше после того, как большевики взялись все перестраивать? Все опять вернулось на круги своя, только миллионные жертвы, миллионы исковерканных судеб, трагедия в масштабе всей страны. Настолько ли оправданы социальные потрясения?

– Простите, Марина Вячеславовна, но зачем мы переходим к историческим аналогиям, когда речь идет о простой уголовщине?

– Да плевать мне на уголовщину! – вдруг разозлилась она. – Дело не в ней, дело совсем в другом. И имела в виду я совсем другое. А аналогии… это от нервов. Я имела в виду очень простую вещь – свою семейную жизнь. Ведь от моего признания или признания моего мужа ничего не зависит. Мы систему не сломаем! Были и будут станицы Кущевские, будут казанские пыточные отделы полиции, а система как есть, так она и останется. Даже если министра сменят. Вы знаете, что пострадает в результате? Причем единственное, что пострадает! Это моя семья.

– Но почему?

– Да потому, юноша! – резко бросила Марина и закрыла лицо руками.

– Очень интересный довод, – ехидно проговорил Антон. – Очень многое объясняет!

– Не иронизируйте, пожалуйста, – проворчала Марина и отняла руки от лица. – Вы молоды, у вас нет семьи, вам не понять, как это бывает, когда все может в одночасье рухнуть. Сейчас я разочаруюсь в муже, рухнет идеал, который существовал многие годы, на котором держалась наша семья. Ведь любовь, что бы там ни говорили, просто так, на ровном месте не случается. А тут приходите вы, и я, скрываясь от мужа, помогаю вам. А почему скрываясь от мужа? Да потому, что мой муж испугался, и я это знаю. Посадят или не посадят этих двоих – неизвестно. А вот то, что мой муж будет знать, что я знаю, это факт.

– Понятно, – резко бросил Антон. – Вы боитесь, что у вас рухнут семейные отношения, исчезнет взаимное уважение. А насколько это соизмеримо с тем, что по городу безнаказанно ездят пьяные полицейские, калечат не семьи, а тела конкретных людей? Детей, Марина Вячеславовна! Они по-хозяйски ходят по городу и угрожают свидетелям. Они ничего и никого не боятся, потому что знают, что вы промолчите. Вы промолчите, другие промолчат. Кто из трусости, кто из желания сохранить семейное гнездышко. Если вам будет легче, то могу предположить, что ваш муж не струсил, он просто тоже хотел сохранить семейное гнездышко. Но от этого кому-нибудь будет лучше? Если все начнут думать только о себе, о своем гнездышке, то к чему придет наше общество?

– Вы…

– Я знаю, что вы хотите сказать, – перебил Марину Антон. – Вы сейчас опять будете попрекать меня молодостью, неопытностью, незнанием истинных ценностей. Я скажу вам одну вещь, – голос его стал тихим и вкрадчивым. – И у меня была семья. Я никогда не был женат, я говорю о матери. Так вот, такие же уроды убили ее, когда я был еще школьником. И я никогда не пройду мимо ни одного случая, если мне предоставиться возможность поймать за руку преступника в погонах. А вы… – Он замолчал и повернул голову.

В дверном проеме стоял Олег Славин. Как всегда, со вкусом и опрятно одетый, тщательно выбритый и подстриженный. Только вот сейчас он не выглядел уверенным сильным мужчиной. Даже его плечи не казались широкими. Антон поднялся и попытался придумать хоть какие-то слова, которые соответствовали бы ситуации.

Олег выпустил из руки портфель и, не глядя на Антона, подошел к жене. Она смотрела на него снизу вверх виновато и с жалостью. И наверное, этот взгляд сделал свое дело. Говорят же, что мужчина волен в своих поступках, только мотивирует его женщина. Олег сел рядом с женой, обнял ее за плечи, прижав голову к своей груди. Он несколько минут молчал, поглаживая голову Марины, потом все-таки посмотрел на Антона, торчавшего все это время столбом.