Кирилл Казанцев - Реанимация закона

– Что случилось? – Голос Быкова прозвучал, как всегда, с нотками недовольства.

– Алексей Алексеевич, у меня просьба к вам…

– А здороваться тебя не учили? – проворчал Быков, видимо, забыв, что сам он тоже приветствия проигнорировал.

– Извините, – буркнул Антон. – Просто я весь на нервах, злой как собака. У меня соседку с мальчиком машина сбила. Она-то ничего, а вот пацан в реанимации…

– Ты себе женщину завел? Ты спятил, что ли?

– Я…

– Да еще соседку! – Голос Быкова крепчал. – Мы тут разрабатываем меры безопасности, исхитряемся, чтобы ты по ночам мог спать спокойно, а он на соседку полез. Да еще с ребенком. У тебя на этой почве проблемы? Шлюху на улице сними, в гостиничный номер отвези, если зарплата позволяет… А еще лучше, зажми свои проблемы в кулак…

– Фу-у! Алексей Алексеевич! – возмутился Антон, поняв намек насчет кулака. – Что вы кричите? Все совсем не так!

Ему удалось сбивчиво рассказать Быкову о том, что за отношения сложились у него с соседкой и ее сынишкой. Однако ни рассказ, ни объяснения полковника не удовлетворили, потому что он понял, куда клонит его подчиненный.

– Так что ты от меня хочешь? – перебил он наконец Антона.

– Подробностей. Узнайте по своим каналам, как там все было на самом деле. Я ведь ролик в Интернете видел, там все яснее ясного. Там хорошо видно, что она шла на зеленый свет, а машина выскочила на красный. Не с потолка же в первые часы просквозила информация, что двое полицейских в машине были пьяными?

– Допустим, узнаю. И что? Ты собираешься этим делом заниматься или Сливой?

– Алексей Алексеевич…

– Я спрашиваю, каким образом ты собираешься распорядиться полученной от меня информацией? Рожу бить пойдешь, митинг соберешь под окнами Управления или рапорта писать станешь? Какова цель? Молчишь? У всякого действия или бездействия должна быть четкая цель. А если цели нет, тогда информация бессмысленна, как бессмысленны усилия на ее получение. У тебя есть задание. Сложное, важное задание! Ради него я тебя держу чуть ли не на нелегальном положении. И зачем тебе такой риск, зачем ты ставишь под удар работу десятков человек, которые обеспечивают твое внедрение, которые трудились над ним, собирали информацию? Ты не солнышко, и всех не обогреешь. Не надо хвататься за все, если всего сделать не можешь. И мне твою соседку и ее сына жалко, только какая от этого польза твоей работе? Никакой. Тогда заткнись и займись делом. Все, что могу, я и так делаю. Без твоих звонков и «наводок». Тоже мне, Зорро выискался!

Быков был, как всегда, прав. Как всегда и во всем. А Антон опять показал себя мальчишкой, сопливым зеленым опером с девичьей впечатлительностью и тонкой душевной организацией. Но при всем его уважении к начальнику, быть толстокожим, как Быков, он все равно не хотел. Обнаженный нерв, каким он стал много лет назад, когда человек в милицейской форме убил его мать, так и останется обнаженным. И относиться спокойно к преступлениям тех, кто носит полицейскую форму, он никогда не будет.

Антон пришел в клинику только вечером. Слишком много в этот день у него было дел, и это даже хорошо. Хорошо, что вечер, а это значит, нет такого количества посетителей к больным, это значит, что большинство медицинского персонала уже ушло домой. Хорошо даже то, что Антон чувствовал себя уставшим.

Большой холл с пустыми лавками вдоль стен встретил Антона глухим эхом собственных шагов. Неприятная пустота, когда осознаешь, что сюда попадают больные люди, которых часто спасают от смерти. Гулкая пустота и смерть, и все рядом, в одних стенах, в одном замкнутом пространстве.

За следующей дверью Антон увидел за столиком молодую женщину. Первые врата, за которыми или ад, или рай.

– Здравствуйте, – приветливо улыбнувшись, обратился он к ней. – У вас тут лежит мальчик, Слава Максимов. В реанимации. Мне нужно его навестить.

– Простите, а вы… – опешила дежурная медсестра. – Вы знаете, сколько сейчас времени? Вы вообще ему кто?

– Вы меня просто проводите наверх, а там я сам объяснюсь с дежурным врачом, или кто там в это время главный?

– Не сходите с ума, молодой человек! Никто вас к мальчику в реанимационное отделение не пустит. Это вообще категорически запрещено. Туда даже родителей не пускают… – Девушка в белом халате немного замялась: – Или вы… отец?

Антону стоило большого напряжения, чтобы ни один мускул на его лице не дрогнул. Он использовал последний свой козырь – служебное удостоверение офицера полиции. Медсестра ничего не смыслила в названиях, и «Управление собственной безопасности» ей ничего не сказало. Однако она проводила Антона наверх, где очень даже счастливо выяснилось, что Славика из реанимации уже перевели в отделение интенсивной терапии. Молодой, но заметно полысевший врач оказался контактным, улыбчивым человеком. Он воспринял слово «надо» очень правильно, только заметил, что мальчик сейчас спит. После комы он напичкан лекарствами и ничего не соображает, даже когда не спит. Но если полицейскому надо на мальчика посмотреть, то почему же не разрешить.

Читать дальше