Виктория Платова: Хрустальная ловушка

— Какого черта?

Ничего не скажешь, достойный ответ представителя самой гуманной профессии.

— Артем? Это я, Звягинцев.

— Еще раз — какого черта?

— Тебе знакомо такое снотворное — нитразепам? Розовые овальные таблетки.

— Знакомо. Ну и что?

— Хорошее средство?

— Обычное средство. А вас что, бессонница достала? — Артем медленно просыпался.

— Можно и так сказать. Ну ладно, извини…

— Подождите… Вы сказали — розовые овальные?

— Ну да…

— Это не нитразепам, — пробасил в трубку доктор.

— А что же это такое? — удивился Звягинцев.

— Сейчас соображу, — Артем проснулся окончательно. — Они что, употреблялись кем-то как снотворное, да?

— Употреблялись.

— Сейчас-сейчас, — доктор отошел от телефона и снова вернулся. — У меня последний фармацевтический каталог. — Слушайте, Пал Палыч, на них есть маркировка?

— Что? — не понял Звягинцев.

— Маркировка… Ну, какая-нибудь буква на таблетке.

Звягинцев поднес таблетку к глазам.

— Ты смотри, точно есть… Английская F.

— Редкая штука, — помолчав, сказал доктор. — Ее даже по рецептам не отпускают. Только в клинических условиях.

Сильнодействующий препарат последнего поколения транквилизаторов.

— Даже по рецептам? — изумился Звягинцев. — Наркотик, что ли?

— Только в стационарных условиях и строго дозированно.

Если не назначена индивидуальная доза, в девяноста пяти случаях из ста возникает парадоксальная реакция.

— Это еще что за черт?

— Ну… Возбуждение. Ярость…

Так вот о чем говорила Ольга!.. Вот что преследовало ее…

Звягинцев так разволновался, что забыл спросить у Артема название транквилизатора.

— Вот что, Артем! Инесса еще в изоляторе?

— Нет, ушла на лыжах кататься… Конечно, в изоляторе.

— Знаешь что? Очень важно за ней сейчас присмотреть.

И желательно не тебе одному…

— Не понял…

— Ну, присмотри, чтобы с ней ничего не случилось.

— С ней уже все случилось, что могло случиться…

— Мало ли… Просто проведай — И все. Да, еще один вопрос. Ты говоришь, у тебя совершенно неожиданно вышла из строя рентген-установка?

— Вы мне с этой рентген-установкой всю плешь проели…

— Два дня назад, да?

— Да.

— А кто в тот день приходил?

— Да никого почти и не было… Слепая консультировалась по поводу очков…

— Запесоцкая?

— Ну да… Зазноба пропавшего лыжника. Старики-немцы заходили, просто оборудование посмотреть… Парень с ожогами физиономии, дозагорался, подлец. И, кажется, Марк.

Он брал бауэровский аспирин для жены.

— Отлично, Артем Львович. Вот теперь тебя хвалю я…

— Ладно, Мойдодыр.

— А к Инессе Шмариновой все-таки загляни.

…Ольга проснулась от необыкновенной легкости. Голова больше не болела, и сухость во рту исчезла. Может быть, точно также исчезнет и все остальное. Сейчас она откроет глаза, и рядом не окажется человека, который этой ночью дал ей безумную надежду на спасение, такую же безумную, какой была она сама. Сейчас она откроет глаза и снова окажется в коттедже, рядом с таблетками, которые так и не приняла…

Она все еще лежала с закрытыми глазами, когда легкие пальцы коснулись ее щеки.

Значит, все, что произошло, — правда.

Пальцы скользнули ниже и накрыли ее губы — и Ольга больше не смогла этому противиться. Она поцеловала их, эти пальцы, пахнущие дымом и сосновой смолой.

— Ты не спишь? — прерывистым шепотом спросил он.

— Нет…

— Тогда открой глаза, пожалуйста.

— Нет. Если я открою глаза, я снова вернусь в этот кошмар…

— Никакого кошмара не будет, я тебе обещаю… Открой глаза…

Ну, решайся, Ольга.

Сначала она все еще пряталась за полусомкнутыми ресницами, она все еще боялась поверить. Но он был совсем рядом — этот запах дыма, сосновых иголок и жаркого, тоскующего тела. Он тихонько звал ее, и Ольге ничего не оставалось, как пойти на зов.

Да, конечно, он был совсем рядом: она увидела его смуглую кожу, которой так шла едва заметная щетина, истончившиеся от долгого ожидания губы и антрацитовые глаза.

— Иона… — Ей стало больно дышать и захотелось войти в эти губы, как входят в еще неизвестные, но такие прекрасные города. Города, наполненные стуком молочных бидонов и лаем собак, булыжными мостовыми и цветами на подоконниках, детьми и женщинами, ожидающими детей. Города, где никогда не бывает снега, а стоит вечный переспелый август с терпким запахом айвы.

И запахом сосен, въевшимся в его смуглую кожу.