Виктория Платова - Куколка для монстра

Несколько секунд они стояли и пристально разглядывали меня.

– Спит? – спросил один из них свистящим шепотом.

» – Еще бы не спать, – так же тихо процедил второй. – Три часа ночи. Самый сон.

– Ну что, перекладываем?

– Может, разбудить?

– Давай так попробуем. А то возни не оберешься. Начнет расспрашивать про то да про се…

– Я не сплю, – кротко сказала я, разом прекращая их дискуссию.

Мой напрочь лишенный сна голос застал санитаров врасплох. Они синхронно хмыкнули и посмотрели друг на друга.

– Приказано отвезти, – после паузы сказал сторонник ранней побудки пациентов.

– В три часа ночи? – Я все еще не проявляла беспокойства. – Куда можно везти больного человека в три часа ночи?

– Лечиться, – невпопад ляпнул мой собеседник.

– Говорил же, возни не оберемся, – вздохнул его напарник. – Но раз уж проснулись – добро пожаловать в больничный «Мерседес». Спускайте лапки с кровати, прокатим с ветерком.

– Что это за ночное вторжение? Неужели нельзя все отложить до утра? – Я позволила себе покапризничать.

– Приказано отвезти – и все, – тупо пробубнил санитар.

Его товарищ оказался оригинальнее. Во всяком случае – убедительней.

– Слушай, голубка, наше дело маленькое. Получили распоряжение от дежурного врача. Ему можешь устраивать истерики, а с нас что возьмешь? Мы – твари подневольные. И ты у нас не первая. Так что – вперед и с песней. Сама с места снимешься или тебе помочь?

– Отвернитесь, пожалуйста, мне нужно надеть халат. Они терпеливо подождали, пока я оделась, но тут уже мне расхотелось отправляться куда-то на этом допотопном медицинском транспорте.

– Пожалуй, это лишнее, – надменно сказала я, кивая на каталку. – Я прекрасно могу дойти и сама.

– Сама до крематория дойдешь в свое время, – так же надменно ответил один из санитаров, – у нас здесь строго насчет распоряжений.

Мне оставалось только подчиниться.

Спустя минуту мы были уже в коридоре. За столиком дежурной сестры горел свет, но самой сестры не было. Я подумала о том, что сегодня наверняка дежурит Машка Гангус: в отличие от сердобольной Насти, которая все время пропадала у меня, и Эллочки, которая все время исчезала где-то за суперобложкой Бэл Кауфман, практичная Машка предпочитала ночные приключения в одиночных палатах выздоравливающих автогонщиков. Их в отделении было двое, оба – с черепно-мозговыми травмами. И Машка, если верить Насте, находила это безумно романтичным. Ей вообще нравились мужчины с черепно-мозговыми травмами – они пили спирт, который Машка крала в невероятных количествах, особенно отчаянно…

Я забеспокоилась только тогда, когда мы благополучно миновали наше отделение, пустой этаж лабораторий и процедурных кабинетов, и по застекленному переходу перебрались в то крыло клиники, в котором я никогда не была.

– Куда это мы направляемся? – спросила я у своих спутников.

Ни один из них не удостоил меня ответом.

…Я даже не подозревала, что клиника может быть такой огромной. Сейчас, ночью, она напоминала уснувший, утомившийся город. В нем существовали темные и светлые коридоры, хлопанье дверей, тихое позвякивание ведер и шприцев в автоклавах, чьи-то приглушенные голоса и территория абсолютно мертвой тишины. Несколько раз мы опускались и поднимались на грузовых лифтах. В последнем из них, тускло освещенном, я вдруг подумала о том, что могу затеряться в чреве клиники навсегда. И никто не найдет меня, и я никогда не узнаю, что кто-то все-таки меня искал…

Странно, но я даже не заметила, как кто-то из санитаров открыл своим ключом дверь пожарного выхода и мы наконец-то оказались в длинном, похожем на кишку коридоре с целым рядом дверей. Они остановились возле одной из них, пятой по счету, и уверенно толкнули ее.

Я оказалась в предбаннике операционной. Сквозь неплотно прикрытую дверь в самое операционную маячили потухшие глаза ламп. А из троих, присутствующих в комнате, я знала только одного – анестезиолога Павлика. Ни женщина, ни мужчина, которые лениво болтали с анестезиологом, были мне незнакомы. Они были незнакомы мне, но сразу же вызвали чувство стойкой антипатии. Чересчур красивая женщина с лицом преуспевающей стервы и чересчур основательный мужчина с неровной линией губ, вальяжно разлегшейся под внушительного размера носом. Мужчина курил трубку (дешевое пижонство), а женщина внимательно рассматривала какие-то рентгеновские снимки, отпуская по их поводу дежурные врачебные шутки. Все они были в светло-голубой хирургической униформе и таких же бахилах.