Виктория Платова: Смерть на кончике хвоста

— Ты с ума сошла! — Наталья вспомнила хищный профиль Владика, его похотливые суженные зрачки и поморщилась.

— Ну, я же тебя не замуж за него зову. Сходите в какой-нибудь кафешантан, телесами потрясете, а там, глядишь, и до койки недалеко. А Владик тебе вылазку организует, к Санта-Клаусу, в Лапландию. Он парень щедрый.

— Нинон! Новый год давно прошел. И к тому же у меня даже заграничного паспорта нет.

— Н-да, — Нинон скептически оглядела Наталью. — Ну, тогда махнете в Сочи. Февраль в субтропиках, пальмы под снегом — отличный фон для романтической любви.

— Владик — и романтическая любовь? Ты просто надо мной издеваешься. — Наталья вдруг ухватилась за несчастный томик Бродского и изо всех сил швырнула его в дальний угол комнаты.

Бросок оказался в яблочко: Бродский угодил в вазу на телевизоре, и ваза (польская подделка под китайский фарфор) разбилась на несколько кусков.

— Дело хуже, чем я предполагала. — Нинон встал| и прошлась по комнате. — Открывай свои комоды…

— Зачем?

— Посмотрим, что ты имеешь в арсенале обольщения. И вообще…. Приглашаю тебя на вечер музыки барокко. Все лучше, чем сидеть в четырех стенах и уничтожать предметы обихода. Как ты насчет музыки барокко?..

«Не будь харыпкой… Приобщись к цивилизации, в конце концов…»

— Замечательно. — Наталья подошла к платяному шкафу и решительно распахнула створки.

Арсенал обольщения оставлял желать лучшего: пара летних сарафанов, костюм двоюродной сестры из Петрозаводска, забытый ею в последний приезд. Два свитера — с люрексом и без. Облысевшая ангора. И — венец высокой моды — вечернее платье из сомнительного качества панбархата.

— Убийца! — Нинон театрально воздела руки. — Позоришь высокое звание женщины. Признайся, все это время ты тратила деньги только на своего ташкентского альфонса?

— Нет, — огрызнулась Наталья. — Все это время я кормила его грудью…

— Ну, теперь он отчалил, благодарение небесам. Пусть возьмется за ум, мандаринами на рынке поторгует, актеришка. Я с самого начала была против этого мезальянса…

— Нинон, мандаринами торгуют абхазы. А узбеки торгуют курагой, — проявила недюжинную осведомленность Наталья.

— Да хоть финиками…

— Не заводись, пожалуйста…

Нинон вывалила все барахло из шкафа на диван и принялась придирчиво его осматривать.

— Та-ак… Ничего возбуждающего я здесь не нахожу. Жаль, что размеры у нас не совпадают, есть у меня один провокационный костюмчик «следуй за мной»… Сексапильный верх и игривый низ…

Наталья представила тушу Нинон в провокационном костюмчике «следуй за мной» и прыснула. Нинон, чуткая к колебаниям настроений подруги, рухнула на диван, прикрылась полуистлевшим панбархатом и тоже захохотала.

— Ну вот ты и возвращаешься к жизни. Жду тебя завтра в половине седьмого на выходе из метро у Дома книги.

К половине седьмого Наталья опоздала.

Чертов Владимир Воронов, новую книжку которого она приобрела на развале, спутал ей все карты. Воронов был любимым писателем Натальи и с периодичностью раз в три-четыре месяца выстреливал новым детективом. Воронова Наталья открыла для себя случайно, чуть больше года назад, когда последний раз ездила домой, в Днепропетровск. Уже на вокзале она купила несколько книжонок в аляповатых обложках сомнительного качества. Авторы подозрительно походили друг на друга кондовыми русскими фамилиями и все как один страдали литературным слабоумием. Самыми распространенными словами в этом тоскливом чтиве были: мошонка, ментовка и «Макаров». А самым распространенным объяснением в любви считалось «возьми его в руки, детка…». Но Воронов… Воронов не был похож ни на кого. Он представлялся Наталье неряшливым барменом, виртуозно взбивающим коктейли из страстей, убийств и возмездия. Все его жертвы иронично подмигивали читателю мертвым левым глазом, кровь попахивала хорошим французским вином. А убийцы, перед тем как положить голову на плаху, выдавали несколько остроумных сентенций в стиле Ларошфуко.

…Последний шедевр Воронова назывался «Смерть по-научному».

Отдав последнюю тридцатку за книгу, Наталья спустилась в метро и, уже стоя на эскалаторе, принялась за чтение. Ну, конечно, Воронов не изменил себе: с первой же страницы на Наталью дохнул перегаром от апельсинового сока его постоянный герой — доморощенный сыщик-любитель Кривуля. Кривуля преподавал алгебру и начала анализа и все преступления раскрывал, не выходя из комнаты.