Виктория Платова - Смерть на кончике хвоста

Леля еще раз взглянул на простреленную голову Радзивилла и цокнул языком.

— Обыкновенная заказуха, ты хочешь сказать? Тогда почему он в багажнике?

— Не знаю. Может, исполнители были большими оригиналами… Импровизировали на ходу. Ты у них сам спроси…

— Ладно, пойду разберусь… с большими оригиналами.

…Большие оригиналы оказались затравленными молодыми людьми, находившимися к тому же в полуобморочном состоянии. Андрей Маклак и Вениамин Рябоконь, если верить их зачуханным паспортам. Оба уроженцы Ленинграда, двадцати одного и двадцати трех лет. Кроме того, от Маклака и Рябоконя за версту тянуло водочным перегаром, чего душа старшего следователя Лели, лишенная какой бы то ни было самогонной перспективы, снести не могла.

— Ну что, пацаны, — задушевно начал он, — вляпались вы по самые помидоры.

Маклак судорожно дернул кадыком, а Рябоконь заплакал. Час от часу не легче.

— Хоть знаете, кого замочили?..

Из последующего блеяния задержанных Леля выяснил, что молодые люди просто захотели покататься и положили глаз на припаркованный к одному из офисов на улице Савушкина «Ниссан». К их удивлению, машина оказалось открытой, чем они немедленно и воспользовались. Новоявленным угонщикам удалось проехать всего лишь несколько кварталов — до ближайшего патрульного автомобиля ГИБДД. На просьбу остановиться ни Маклак, ни Рябоконь не отреагировали, началось преследование, которое благополучно закончилось в конце Долгоозерной.

Всю эту скорбную историю, трясясь и запинаясь, рассказал Маклак. Рябоконь же икал и норовил завалиться на плечо приятеля.

Рассеянно бродя по бледным как полотно лицам угонщиков, Леля повторял про себя на все лады: тухляк, тухляк, тухляк.

Ясно, что эта шпана никакого отношения к трупу не имеет и что пьянчуги-недоумки, сами того не подозревая, выступили в роли служебно-разыскных собак. Если бы они не влезли в салон «Ниссана», то еще неизвестно, сколько времени Радзивилл мерз бы в багажнике.

— Ну, а теперь поговорим непосредственно о потерпевшем.

— О ком? — в отличие от деморализованного приятеля Маклак выказывал похвальное стремление сотрудничать со следствием.

— О трупе. Когда, как, чем и за что. Рябоконя вырвало.

— Н-да… — задумчиво произнес Леля. — А ты как думал, приятель? Любишь кататься — люби и саночки возить.

— Мы не знали… Мы просто машину взяли… Поездить, — забубнил Маклак.

— И именно ту машину, в багажнике которой лежал труп. Удивительное совпадение. Там что, других машин не было?

— Были…

— Ну и?.

— Вы понимаете… Она не была на сигнализации.

— Что ты говоришь!

— Ну да. Датчики не горели. А если датчики не горят — значит, сигнализация отключена… Мы подергали, а тачка вообще оказалась открытой.

— И ключи зажигания торчали в замке, — радостно поддержал Маклака Леля.

— Нет. Ключей не было…

— Где именно вы нашли машину?

— Точно не знаю… Но могу показать.

— Успеешь.

— Мы хотели прокатиться…

— Вот сейчас и прокатитесь. На полную катушку. Лет этак на пятнадцать. Я вам обещаю, парни.

Леля не стал дожидаться, пока впечатлительный Рябоконь загадит очередной порцией рвотной массы его штаны. Поднявшись и подмигнув на прощание угонщикам, он вышел из «рафика».

Тело Радзивилла уже увезли, а на месте происшествия работали три съемочные группы. Встречаться с телевизионными гиенами Леле не хотелось, и он укрылся под сенью «козла». Через минуту к нему присоединился Саня Гусалов.

— Ну как? — спросил он.

— Никак. Думаю, ребятки ни при чем, но это дела не меняет. Жену вызвали?

— Жена за городом. Утверждает, что муж еще четвертого числа улетел во Францию.

— Она что, провожала его и махала платком на эстакаде?

— Нет… Он сам сказал ей, что улетает. Утренним рейсом. Позвонил третьего, сказал, что много работы, потому переночует в городской квартире. А с утра — на самолет.

— Н-да, на самолет…

А вместо самолета оказался в собственном багажнике. Да еще в таком непристойном виде.

— И зачем он летел в Париж? — спросил Леля. «Лететь в Париж», до чего же пижонски звучит, хуже не придумаешь. — Что там у него? Деловые встречи?

— Скорее частный визит. Если бы это были переговоры, сюда бы давно сообщили, что босс не прилетел. И потом, на переговоры с голой грудью, в носках и брюках не пускают. По протоколу, — Гусалов дернул кадыком в сторону злополучного багажника, улыбнулся и показал Леле редкие, широко посаженные зубы.