Петер Рабе - Исход - только смерть

Далтон снова сел на кровать. Он долго не вытирал слюну с лица.

— Старый ублюдок, чье слово ценилось на вес золота, — произнес Дикки. — Грязный сукин сын, научившийся врать на старости лет.

Дикки пристально вглядывался в Далтона в надежде увидеть хоть одно неверное движение. Но на лице Далтона не отражалось ничего, кроме полного недоумения.

Дикки глубоко вздохнул:

— Я попал в эту западню! «Фараоны», добыча и все прочее!

— Что?

Далтон вскочил.

— Не сработало, не так ли? Потому что я сбежал. А теперь я здесь, так что…

— Ты хочешь сказать… хочешь сказать, что Дэн не прекратил это дело?

— «Фараоны» ждали и охотились за нами, Мак получил пулю в голову, и у тебя хватает наглости спрашивать!

— Нет! Это ошибка. Что-то пошло не так…

— Ты чертовски прав, что-то пошло не так, и ты, Далтон, должен исправить это!

— Дэн не стал бы…

— А может, ты знал об этом?

— Нет, Дикки. Ничего!

— Говорю тебе, они набросились на меня! И ты… ты участвовал в этом обмане.

— За тобой гонятся?

— А ты как думаешь, что они станут делать, если убийца «фараона» сбежал?

— Нет…

— Да! И тебе придется исправить это, Далтон, и поскорее.

— Что…

— Мне нужны деньги. Мне необходимо выбраться из города. Понимаешь?

— Ты хочешь взять мои деньги? У меня есть…

— Ты знаешь, какой сегодня день, Далтон? Четверг! По четвергам они кладут деньги в сейф в Ньютоне. Соображаешь, Далтон?

— Дикки, послушай… — произнес Далтон высоким резким голосом. — Ты не сможешь этого сделать. Ты убегаешь, у тебя нет инструментов, такое дело требует… Я же говорил тебе, оно требует тщательной подготовки. Тебе следует…

— Вот почему я беру тебя с собой, Далтон. Давай. Двигайся.

Дикки достал пистолет и направил его на Далтона.

У старика не было сил спорить. Он оперся о небольшой столик, стоявший около кровати, и покачал головой:

— Дикки, я слишком устал, чтобы на меня можно было давить подобным образом. Можешь давить, но ничего не произойдет. Я слишком устал.

Он не удивился, когда Дикки отложил револьвер, в равной мере его не удивило, когда Дикки изменил тон и заговорил быстро и настойчиво, так же, как и прежде, когда умолял Порта, пытаясь выторговать Летти.

— Они окружат город, зажав его в тиски, но я все же смогу сделать это. Я проскользнул рядом, хотя они вели там наблюдение. Вывези меня, Далтон. У меня есть машина, которой можно воспользоваться. Ты можешь вести машину. Я в багажнике, а ты поведешь.

— Я стал медлительным, Дикки. Если тебе нужен шофер…

— Мне нужен не шофер, тупое ничтожество, мне нужен ты! Мы поедем в Ньютон и сделаем это!

— Дикки…

— А теперь послушай, — сказал Дикки. Его голос внезапно стал очень тихим, и он с большими промежутками произносил слова. — Ты дал мне слово, помнишь? И я стал действовать. Но твое слово оказалось нестоящим, не так ли, Далтон?

Дикки ждал ответа.

— Да, нестоящим, — согласился Далтон.

— Ты обманул меня, Далтон. Теперь я вынужден бежать, и все по твоей вине. Я убегаю, и мне нужна твоя помощь, потому что твое слово оказалось нестоящим.

Когда Порт ворвался в комнату, он понял, что во второй раз за день опоздал. Он на минуту присел на единственный стул, глубоко вздохнул, чтобы перевести дух, и потер ладонями лицо. Затем снова осмотрел комнату. Постель сохранила очертания лежавшего на ней человека, крючок на двери был пуст, железнодорожный билет лежал на столе рядом с кроватью. Далтон мог забыть его только в том случае, если бы он был ему не нужен.

Порт встал, подошел к столу, взял билет и засунул в карман. Он проделал это с яростью, показавшей, насколько возросло его внутреннее напряжение. Когда он опустил руку в карман, то нащупал револьвер. Он достал его, открыл барабан и сосчитал патроны, хотя и знал, что из револьвера не стреляли, затем заткнул его за ремень и застегнул куртку.

Мак или Кордей? Было бы полезно знать который, потому что один из них непременно повезет Далтона на завод в Ньютоне.

Порт вышел из комнаты и спустился вниз, громко стуча каблуками.

Он мог позвонить в больницу и узнать, кто числился застреленным. Уйдет какое-то время на то, чтобы определить нужную больницу. Он мог позвонить в морг или человеку, которого знал здесь в городе, или мог спросить почти любого прохожего на улице. Наконец, он мог спросить об этом любого человека, слушавшего радио. Хозяйка меблированных комнат жила в цокольном этаже. Пожилая женщина в это время подметала холл. Она оставила дверь своей комнаты открытой, и радио что-то монотонно бубнило по поводу мыла, такого чистого…