Михаил Бойков - Рука майора Громова

— То до тебя не касаемо! Ты в мою речь не вгрызайся!

— Да ведь я просто так. Интересуюсь, — примирительно заметил Холмин. — И на ответе не настаиваю.

— Тоже мне, интересант нашелся, — зло прошипел Шелудяк.

Они друг другу явно не нравились. Взглянув в злые красноватые глазки Шелудяка, Холмин без труда прочел там:

«Контра, ты, антисоветская. Тебя на конвейер бы ко мне…»

И Шелудяку удалось разобрать в глазах Холмина:

«Палач, ты, первостепенный. Хоть бы тебя «рука майора Громова» прикончила».

Холмин с удовольствием затеял бы ссору с не понравившимся ему Шелудяком. Вообще подневольный детектив старался держаться теперь перед энкаведистами с подчеркнутой независимостью, сразу смекнув, что до тех пор, пока он им нужен, никаких неприятностей они ему делать не станут.

Закончив разговор о предстоящем ему расследовании уголовного дела, он обратился к своему «начальству» непринужденно и даже несколько фамильярно:

— Все это хорошо, граждане. Для вас, конечно. Вы меня наняли и зарплату я пока не требую. Но о ночлеге и ужине для меня вам следовало бы позаботиться. Есть и спать хочу, как никогда. Ужин, разумеется, с вином и хорошими папиросами.

Шелудяк скрипуче захихикал и сказал:

— Так за чем остановка? Для ночлега отвалим целый терем-теремок; одиночку рядом с камерой смертников. Там почти светло, почти тепло и не дует. Баланда [9] Тюремный суп. дважды в день с добавком, а заместо чары зелена вина — кружка кипяточка. Для вас зело подходяще.

— Что?! — возмутился Холмин. — Да, как вы смеете предлагать подобные гадости вашему временному сотруднику НКВД. Гражданин начальник отдела! Требую, что полагается по закону: номер в гостинице и ужин из спецстоловой.

— Ты, в самом деле, перехватил, — сказал Бадмаев своему заместителю. — Его требования справедливые. Распорядись, чтоб ему дали в гостинице номер с телефоном. Там у вас должны, быть забронированные [10] Т. е. специально оставленные, закрепленные. . И пускай Дуся принесет из буфета ужин первой категории.

Капитан Шелудяк молча вышел, бросив на Холмина косой, злобный взгляд.

Не прошло и пяти минут, как девушка принесла ужин, поставила его на стол, рядом с зелеными папками и, сейчас же, торопливо ушла. На подносе перед Холминым красовались чайная колбаса, балык, швейцарский сыр, белый хлеб, редиска в сметане, полбутылки портвейна, и пачка папирос «Казбек». Созерцая эти, невиданные им больше года, сокровища, он едва успел рассмотреть девушку. Заметил только, что она хорошенькая.

Пока Холмин насыщался, начальник отдела дремал, закрыв свои раскосые глаза. Изголодавшийся заключенный съел почти все, что ему предложили и выпил до дна полбутылки портвейна. Поднимаясь из-за стола он чувствовал себя необыкновенно бодрым, слегка пьяным и жизнь уже не представлялась ему в таких мрачных красках, как несколько часов тому назад.

— Благодарю, гражданин начальник! — громко сказал он.

Бадмаев открыл глаза.

— Наелись?

— О, да. Теперь только спать.

— Ну, идите. В комендатуре вам дадут пропуск и проводят в гостиницу.

— Да я и сам туда дорогу найду.

— Ну, как знаете.

Не вставая с кресла, энкаведист подал ему руку. Еле сдержав дрожь отвращения, Холмин пожал ее. Она была мягкая, потная и ему почудилось, что она в крови. Присмотревшись к ней внимательнее, Холмин увидел, что ошибся; рука была белая, чистая и очень выхоленная.

— Желаю вам успеха, — вяло пробасил начальник отдела.

— Благодарю. До свидания, — ответил Холмин.

Но Бадмаев уже не слышал его. Свесив уродливо вдавленный подбородок на грудь, он отрывисто всхрапнул. Видимо он очень устал от бессонных ночей, столь обычных в отделе НКВД.

Пропуска в комендатуре Холмину, однако, не дали. Заспанный дежурный, ткнув пальцем в не менее заспанного дюжего детину в черной шинели, сидевшего на низенькой скамейке опираясь спиной о стенку, сказал:

— Вот ваш конвоир. Он проводит вас в гостиницу.

— Почему же конвоир? — удивился Холмин.

— Так приказано. — объяснил дежурный.

— Кто приказал?

— Товарищ Дондеже… то есть, извиняюсь, замнач городского отдела НКВД, капитан Шелудяк.

— А где пропуск? — спросил Холмин.

— У него, — ткнул пальцем в детину дежурный.

— Не волновайтесь, гражданин. Пропуск имеем. Здеся, — подтверждающе, но очень глухо и уныло пробубнило из детины.

К носу Холмина потянулся черный рукав, с торчащей из него огромной красной лапой. Из-за обшлага высовывался белый бумажный уголок.