Владимир Колычев - Страсть по понятиям

— Что, ничего не помните?

Я снова ответил жестом. Амнезия у меня, к счастью, не глубокая. Ведь я же не все забыл, помню, зачем приехал в Некрасов… Только память эта искаженная. Ведь здесь я вовсе не для того, чтобы предлагать Насте руку и сердце. Но я же увечный, с травмой головы, что с меня взять? Может, я вообще с ума сошел после тех мегатонных ударов, которые на меня обрушились…

— Значит, вы помните только то, что приехали свататься к Насте?

В ответ я пожал плечами. Может, я зачем-то другим сюда приехал. А может, я только из-за Насти здесь и оказался. Не помню. Может, вскрытие покажет, что там на самом деле было?..

— Заявление писать будете? — задал свой главный вопрос дознаватель.

Я мог бы мотнуть головой, но это больно.

— Нет.

Ответ мой должен был понравиться капитану, но нет, у него возникли претензии ко мне.

— Это вы сейчас так говорите, а когда вспомните, обратитесь за содействием к нам.

— Не обращусь.

— Все так говорят. Только потом поздно будет выяснять, что да как было. Травой все зарастет. Сейчас копать надо… Мне нужно встретиться с Настей, о которой вы говорите…

Я вопросительно посмотрел на Кольчугина. Зачем ему вникать в мои проблемы? Я же никого не сдаю, не требую расправы над своими обидчиками… А за кривизной вопроса в моем взгляде должна была угадываться насмешка. Я пытался ее скрыть, но она рвалась наружу вопреки моей воле. Настя дознавателю нужна, и я должен сказать, как ее найти. Как будто он сам этого не знает… Знает. Должен знать.

— Ну, так что, скажете, как ее найти? — спросил он.

— Скажу. Если адрес вспомню…

Конечно же, я знал, как найти Настю, но мне хотелось посмотреть, насколько дознаватель заинтересован в моем деле. Он очень хотел разговорить меня, выпытать причины, по которым я приехал ж

сюда. Возможно, он даже собирался предложить мне помощь, чтобы войти ко мне в доверие. Похоже, он совсем не прочь помогать мне. чтобы его начальство было в курсе всех моих дел… Возможно, я ошибался. Но в любом случае подозрительность мне сейчас не повредит.

— Не помните адреса? — озадаченно смотрел на меня капитан.

— Нет.

— А себя вы помните? Как ваша фамилия, имя, отчество?

Можно было сослаться на отказ памяти, но ведь я помнил, зачем приехал в Некрасов, значит, этот номер не пройдет, и Кольчугин заподозрит меня как минимум в неискренности. К тому же в больницу я поступил с паспортом, и сведения обо мне можно найти там…

— Плотников Константин Алексеевич… — Я сдал дознавателю все свои паспортные данные.

Он тщательно все записал и ушел, обещая вернуться. А часа через два после этого ко мне в палату пожаловал Ваня. От меня как раз отходила медсестра с пустым шприцем в руке. Некрасивая, прыщавая, рыхлотелая, зато молодая.

— Можешь Зине телеграммку отстучать, — съязвил я. — Лежит в больнице, заигрывает с медсестрой.

— Я не стукач, — угрюмо, с виноватым видом буркнул парень.

— Ну да, ты же моя охрана.

— Разморило, заснул я.

Он поставил на тумбочку пакет. Я вопросительно посмотрел на него.

— Апельсины здесь, пряники, кефир, — пояснил он.

— А сухарей не было?

— Сухарей? А надо?

— Надо. Чем тверже, тем лучше.

Мне приходилось говорить сквозь сомкнутые зубы, но рвущийся наружу смех распирал… Перелом челюсти у меня, а Ваня апельсины мне принес. Ладно, если бы ему не известен был диагноз, так нет.

он еще позавчера все узнал.

— Хорошо, завтра сухарей принесу.

— И сухой кисель, грызть буду.

— Как скажешь…

— Как у тебя дела? Никто не трогает?

— Нет. Я в лесу машину поставил.

— Давай туда, и не высовывайся. Если менты вдруг доберутся, прикинься дураком. Скажи, что мама тебя на дубе рожала. Скажи, как родился, так с дуба и рухнул…

Нервный смех одолевал, и мне все трудней было удерживать сломанную челюсть в зафиксированном состоянии. Как бы беды не было.

— Не, я с дуба не падал. Но если надо, скажу…

— Давай, Ваня, иди. А то мент может прийти, а ты здесь.

— А чего нам ментов бояться? — непонимающе спросил Ваня.

— Они здесь против нас. Как бы чего не вышло… Ну все. давай. Больно мне.

Я хотел сказать, чтобы он звонил мне, если вдруг что, но. во-первых, каждое слово давалось с трудом, и приходилось экономить на них. А во-вторых, телефона у меня не было, его забрал врач. Причина простая и понятная — нельзя тревожить сломанную челюсть разговорами. Нельзя, но дознавателя ко мне пустили. И Ваню никто не одергивал, когда приходил и разговаривал со мной.