Чингиз Абдуллаев - Под знаком полумесяца

— До начала конкурса осталось две недели, — устало напомнил Кафаров, — сейчас ничего нельзя поменять. Мы должны либо все выяснить и закончить нашу игру, либо признать свое поражение. Это не тот случай, когда мы можем все остановить и выйти из игры. Мы играем не в покер.

— Именно поэтому мы не можем блефовать, — разозлился его собеседник. — Чем ты занимаешься со своими людьми все последние месяцы? Как я буду докладывать о твоем провале?

— Скажешь правду. Эту игру мы придумали не сами. Нам ее отчасти навязали. Это был самый верный способ быстро и надежно выйти на тех, кого мы ищем.

— Ты страшный человек, Микаил, — убежденно произнес его собеседник, — неужели тебе не жалко даже своих сотрудников? Ты готов рисковать любым человеком из своего окружения, чтобы добиться своей цели. Ведь она всегда была твоей любимицей.

— Это не относится к делу, — хладнокровно заметил полковник, — мне поручили найти террористов и я их найду. Любым способом.

— Да. Теперь я все понимаю. Ты просто маньяк. Фанатик своего дела. Тебе опасно поручать человеческие судьбы.

— Ты собираешься отстранить меня от этой операции?

— Нет. Но я собираюсь несколько подправить твои действия.

— Учти, что ты можешь все испортить, — предупредил его Кафаров.

— Хватит. Это уже не обсуждается. Сейчас прибудет оперативная группа, которая начнет зачистку. Мы задействуем все наши возможности. И начнем аресты.

— Это ничего не даст, — возразил Кафаров, — мы возьмем только мелких исполнителей. Судя по масштабам, там действуют очень серьезные люди с хорошей подготовкой. В этом случае мы точно провалим порученное нам дело.

Его собеседник молчал. Очевидно, принимая решение. Репутация полковника была гарантией успеха любой операции. Собеседником Кафарова был первый заместитель Министра национальной безопасности, генерал, который начинал свою службу учеником у Микаила Алиевича. И был его лучшим учеником. Именно поэтому, помолчав секунд пятнадцать и все обдумав, он спросил:

— Что ты хочешь?

— Еще три дня. Иначе мы ничего не добьемся.

— Какие три дня? Твоей группы больше не существует. Уже трое из пятерых погибли или исчезли. Остались двое. Я могу узнать, кто из них является «кротом». Или это тоже твой фирменный секрет?

— Я не знаю. Пока не знаю.

— Это говорит полковник Первого главного управления КГБ СССР? Ты сам понимаешь, что происходит?

— Это говорит полковник Министерства национальной безопасности Азербайджана, — выдохнул Кафаров, — заканчивай демагогию, генерал. Я тебе объяснил, что это был единственный выход. Если ты не хочешь меня слушать, то именно сейчас можешь все испортить.

— Мне подождать, пока убьют и тебя?

— Не нужно ждать. Я попросил только три дня.

— До начала «Евровидения» осталось две недели, — снова повторил генерал, — значит, через три дня останется одиннадцать дней. И ты считаешь, что я могу снова подождать? Нас посадят в тюрьму в одну камеру, за государственную измену и нарушение воинской присяги. Чего ты добиваешься? Неужели ты еще не понял, что времена Советского Союза уже давно прошли? Сейчас мы имеем дело не с разведывательными центрами цивилизованных стран, где были свои правила, а с непредсказуемыми мерзавцами, у которых нет никаких правил. Ничего святого. Или это тебе тоже нужно объяснять?

— Не нужно, — ответил Кафаров, — я сам все знаю. Я предложил план, и ты его принял. Насчет одной камеры ты абсолютно прав. Либо мы заканчиваем нашу операцию, либо мы ее проваливаем. Третьего не дано.

— Ты умеешь очень убедительно говорить, — зло произнес генерал, — но учти, что поражения все равно не будет. Я не тот человек, который покорно сдается. Или своим ходом идет в тюрьму. Если ты не сумеешь ничего сделать, мы проведем тотальную зачистку. Просто профилактическую операцию, когда заберем всех, кто вызывает хотя бы малейшее подозрение. Всех, без исключения. Лучше посадить сто непричастных людей, чем упустить одного настоящего террориста. Это мой принцип.

— Ты посадишь сто непричастных и не найдешь одного, которого нужно найти, — сказал Кафаров, — и именно этот один может оказаться нашим Освальдом.

— Не смей так говорить. У нас несколько линий охраны. Мы пригласили лучших специалистов со всего мира. Немцы, англичане, турки, израильтяне. Никто не пройдет через такой заслон.

— Хочешь рискнуть? По-моему, это рулетка.

— Ладно. Три дня. Последние три дня, полковник Кафаров. А потом я лично тебя арестую. Лично. Чтобы в камере ты сидел один. За все, что ты натворил. Даже несмотря на нашу более чем тридцатилетнюю дружбу. Даже несмотря на то, что ты был моим учителем, а я твоим лучшим учеником. Ты меня понимаешь?