Чингиз Абдуллаев - Под знаком полумесяца

В семь лет меня повели в школу, которую уже оканчивал мой старший брат и в которой учился другой брат. Эта была та самая школа, где преподавала моя мама, которая стала и моей учительницей. Более того, даже классным руководителем. Не скажу, что это было легко. Мама была требовательным педагогом и никаких поблажек я от нее не получала. Да я на них и не рассчитывала. Училась я неплохо, хотя иногда получала и тройки. Но гораздо чаще — четверки и пятерки. В школе я была непоседой и даже хулиганистой особой, которую боялись все мальчики нашего класса. Во-первых, у меня была такая мощная поддержка в лице старших братьев, которые могли наказать любого, кто посмел меня обидеть. Во-вторых, мама была нашим классным руководителем. Но честно признаюсь, что я не пользовалась ни помощью братьев, ни покровительством своей мамы. Я старательно зарабатывала свой авторитет и беспощадно дралась с мальчиками, когда нужно было отстоять свою позицию. Мама иногда называла меня «третьим сыном». Я несколько раз приходила домой с синяками и ссадинами. Но на все вопросы братьев и родителей упрямо твердила, что упала, и никогда не называла имен тех, с кем дралась.

Постепенно обстановка вокруг менялась. В восемьдесят седьмом меня еще успели торжественно принять в пионеры. Помню, как я радовалась, когда мне повязали пионерский галстук. Можете не поверить, но в девяносто первом меня даже успели принять в комсомол. Я помню, какие слова говорили тогда о верности идеалам коммунизма, о заветах старших товарищей. Штампованные фразы, которые к тому времени вызывали только смех. Но комсомольским начальникам нужно было делать карьеру, и они старались. Интересно, что к моменту распада страны в ней было почти двадцать миллионов коммунистов и в два с лишним раза больше комсомольцев. Такая большая армия людей, на словах готовых умереть за свои идеалы. И никто не умер. За исключением нескольких порядочных людей, которые просто покончили с собой. Остальные быстро перекрасились, поменяли взгляды и очень неплохо устроились в жизни. Это я к слову о человеческом постоянстве. И немного о совести.

В конце восьмидесятых начались различные потрясения, почти все ребята бегали на митинги, которые ежедневно проходили в центре города. Армянская община Нагорного Карабаха потребовала выхода области из состава Азербайджана и передачи ее в состав Армении. Началось противостояние двух республик, двух соседних народов, трагические события в Сумгаите и в Баку. Ради справедливости скажу, что первыми жертвами были двое азербайджанцев в самом Карабахе. Ну а позже уже пошло по цепочке. Погромы с обеих сторон. Наши соседи в ответ взяли штурмом наш город Ходжалы, уничтожив более шестисот мирных жителей, и захватили Шушу, бывшую столицу Карабахского ханства. И война вспыхнула с новой силой. В девяносто первом произошел распад СССР, потом у нас в течение двух лет поменялось пятеро руководителей республики. И наконец в девяносто третьем, когда в Баку к власти вернулся Гейдар Алиев, я как раз окончила среднюю школу. Вот такая бурная была у меня юность. Начинала учиться в советской школе, а окончила уже в школе независимого Азербайджана. И еще, несмотря на все эти тектонические потрясения, успела сдать нормативы мастера спорта по гимнастике. Мне это потом очень пригодилось в жизни, хотя кто мог подумать о том, что произойдет с нашей страной, когда в восемьдесят третьем я пошла в школу, а через год начала заниматься гимнастикой. Правда, события конца восьмидесятых и начала девяностых все-таки сказались и на моей спортивной карьере. В Баку выступать мне разрешали, а вот выезжать на сборы в Волгоград или для выступления в Воронеж меня уже не пускали родители. Думаю, что на их месте я поступила бы точно так же. К тому же выяснилось, что наши девочки просидели в Воронеже лишние два дня на вокзале, пока им наконец не дали автобус для возвращения назад. В девяносто первом все уже разваливалось так стремительно и быстро, что в этом не было ничего удивительного.

В следующем году погиб мой старший брат Мансур, он сражался в составе батальона добровольцев в Шуше. Мать буквально почернела от горя. У отца начались проблемы с сердцем. Другой брат тоже сражался, и родители теперь особенно переживали за него. Я поступила в педагогический университет, решив выбрать мамину профессию. Эти пять лет были тоже наполнены всякими событиями, среди которых были попытки вооруженных мятежей, противостояние ОМОНа с центральной властью, отстранение спикера и премьера от власти и много разных других потрясений. В девяносто восьмом, когда я оканчивала университет, положение уже стабилизировалось и теперь можно было относительно спокойно гулять по улицам городов, ничего не опасаясь.