Татьяна Полякова - Амплуа девственницы

Зазвонил мобильный. Лерка была так напугана, точно не я, а она бегала по подворотням.

— Где ты и что происходит? — спросила она.

— Я не могу сейчас с тобой говорить. Для начала я хочу прийти в себя.

— А где типы, что гнались за тобой?

— Наверное, лежат во дворе.

— Лежат? — ахнула Лерка.

— Да. Их поколотил парень с «Мерседеса».

— А этот откуда взялся?

— Я к нему в машину запрыгнула.

— Ты зря времени не теряешь, — заметила она. — Давай домой.

— Нет уж, — отрезала я, — поеду на работу. А если меня опять начнут преследовать, пойду в милицию и расскажу всю правду.

— Белая горячка, — сделала вывод Лерка.

В офисе я заперлась в своем кабинете с намерением пореветь от души. Но вместо этого принялась метаться от окна к двери, каждую минуту ожидая очередного подарка судьбы. Он не замедлил явиться.

Правда, позже. К тому моменту я еще раз поговорила с Леркой по телефону, а вскоре в офисе появился Сашок, введя моих сотрудников в легкий столбняк и внешним видом, и веселым гуканьем. Лерка объяснила, что теперь он мой телохранитель и бояться мне совершенно нечего.

— А как же его тоска? — насторожилась я.

— Он мне только что признался, что ты ему очень нравишься. Так что не боись, не сдохнет. Ты только будь с ним поласковее. Он чуткий и очень обидчивый.

Чуткий Сашок взгромоздился на стул возле окна и первым делом заявил:

— Аня хорошая.

— Ты в самом деле идиот или прикидываешься? — спросила я. Сашок обиженно поджал губы и уставился в окно. — Эй, — осторожно приблизившись, позвала я. — Расскажи, что вы на самом деле затеяли?

— Лерка хорошая, — ответил Сашок. — Аню любит. Аня меня не любит. Аня никого не любит.

— Все? — спросила я. Сашок кивнул. — Разговаривать с тобой одно удовольствие, — констатировала я, но, странное дело, его присутствие в моем кабинете успокаивало. Я даже смогла включиться в трудовой процесс.

Около трех я вспомнила, что не худо бы пообедать, и покосилась на Сашка. Он по-прежнему смотрел в окно, то тер нос, то теребил ухо, иногда гукал, а я только головой качала и вдруг поймала себя на мысли, что он не раздражает, напротив, хочется подойти и проверить: нос холодный или теплый? Почесать за ухом… Лерка права, это белая горячка.

— Есть хочу, — сказала я излишне громко. Сашок, может, чокнутый, но точно не глухой.

— Пойдем, — проквакал он.

Я кивнула и первой покинула кабинет. Сашок шел следом. Выйдя на улицу, я немного замешкалась, но в конце концов направилась в кафе, где познакомилась с Арсением. Если быть точной, в ту сторону направился Сашок, а я поплелась за ним.

В кафе он заглянул лишь на минуту, я устроилась за столом, а Сашок ушел и долго не возвращался. Я начала нервничать, хотя за несколько мгновений до этого думала, что не хочу его видеть за своим столом, он мне испортит аппетит. Теперь я вертела головой, пытаясь высмотреть Сашка, мысленно вопрошая:

«Где его черти носят?» И вскоре увидела. Носили они его неподалеку. Сашок пасся возле «Олимпии», теребил ухо, глядя на вывеску, а потом юркнул в здание. «Что ему там понадобилось?» — нахмурилась я, наблюдая за тем, как Сашок прошел в бар (окна там огромные, и я его хорошо видела) и заказал себе кофе. Мы поглядывали друг на друга (Сашок тоже хорошо меня видел), я с недовольством, он с придурковатой улыбкой. Тут в поле моего зрения возник мужчина лет тридцати пяти, высокий блондин в бежевом свитере, он заговорил с Сашком, потом начал таращиться в мою сторону, а я злиться.

Вместо того чтобы охранять меня, этот юродивый привлекает ненужное внимание. Я отвернулась от окна и запретила себе обращать внимание на то, что творится в «Олимпии», съела свой обед и даже начала получать удовольствие от второй чашки кофе, когда блондин в бежевом свитере появился в кафе. Он шел уверенной походкой, с пренебрежением и даже презрением к гражданам, которое угадывалось во взгляде, в повороте головы, во всех его движениях. В общем, он был из тех, кто считал себя пупом земли. Интересно, что ему от меня надо? Что он явился сюда по мою душу, догадаться не трудно.

Я посмотрела в окно, Сашок по-прежнему сидел в баре и делал мне какие-то знаки, смысл их был понятен только ему. Я размышляла, каким знаком дать ему понять, что он идиот, но размышления эти пришлось прервать, потому что блондин подошел к моему столу и проникновенно улыбнулся. Лицо у него было невыразительное, широкоскулое, с носом картошкой и глубоко посаженными глазами, голливудская улыбка казалась недавним приобретением, и он ей очень гордился, оттого и лыбился сейчас с таким удовольствием.