Татьяна Полякова - Интим не предлагать

— Отстань, Васька, — махнула я рукой. — Без тебя тошно. Такую кашу заварили…

Где-то часа через два вернулась Людмила Федоровна, все это время мы смотрели телевизор, Кузя вздыхал, а Петрович на цыпочках бродил от окна к двери и прислушивался. Такая жизнь кого хочешь вгонит в тоску, я косилась на мальчишек и прикидывала: может, стоит махнуть к сестре в пустыню? Васька, натура деятельная, быстро заскучал в четырех стенах и наотрез отказался не только от пустыни, но и от кладбища.

— Мне-то чего прятаться? — резонно рассуждал он. — Меня никто не знает, и Синему, и дядьке этому на меня наплевать. Мы с Кузей лучше во двор вернемся, авось чего приметим. Кузя у нас глазастый, да и от меня толк есть. Ты мне составь описание Синего, мы в кое-каких местах потолкаемся, глядишь, и отыщем его.

— Я тебе потолкаюсь, — разозлилась я. — Тебя в лагерь для чего отправили? Чтобы ты отдыхал. Там питание трехразовое и культурная программа. Вздумал по улицам таскаться. Никакого толку от этого нет, только мне беспокойство, а ну как вас в самом деле черт сведет?

— Так в том-то и дело, что он меня не знает.

— В лагерь, — заявила я и ткнула пальцем куда-то в угол, предполагая, что именно там он и находится.

— Ладно, Дарья, — поморщился Чугунок. — В лагерь так в лагерь. Не ори только. Как начнешь орать, так у меня просто звон в ушах. Вот мы все разбежимся, а как же Кузя?

— Что ты выдумываешь? — покачала я головой, поражаясь нежеланию Чугунка видеть явную для себя пользу в отдыхе в оздоровительном лагере. — А то за собакой присмотреть некому. Между прочим, он не твой лично и не мой, а дворовый, и то, что ты его везде за собой таскаешь, нечестно по отношению к другим жителям. Верни Кузю на место. Кузя посмотрел на меня, на Ваську и вздохнул, как видно, сделать выбор ему было нелегко. Видя томление собаки, я разозлилась еще больше, потому что ясное дело: они друг на друга дурно влияют, и конца этому не будет, если их не разлучить… на время. — В лагерь! — рявкнула я, Васька подпрыгнул, а Кузя зажмурился.

— Меня назад не возьмут, — решил зайти с другого бока Чугунок.

— Возьмут, — улыбнулась я. — Еще как возьмут. Я записку напишу, а Петрович тебя завтра отвезет.

— Отвезу, — охотно кивнул он. — Все равно в ту сторону ехать, сестру проведать. Боюсь, как бы Упырь ее слишком не разволновал…

На том и порешили. Людмила Федоровна, которая в продолжение всей этой баталии спокойно чистила картошку, заявила:

— С племянником договорилась, он нас ждет. Сказал, место тихое, безопасное, вы там будете как у Христа за пазухой.

Когда стемнело, Петрович подогнал «Москвич» к подъезду и, оставив дверь не запертой, присел на скамейке покурить. Во дворе было довольно многолюдно, но возле самого подъезда жильцов не наблюдалось, и это давало нам надежду остаться незамеченными. Первым из подъезда выпорхнул Сенька и шмыгнул в «Москвич», через минуту то же самое проделала я, Петрович докурил, объяснил соседям, что решил под вечер съездить за ключевой водой, надеясь, что в это время на ключике народу поменьше.

— Съезди, — хихикая, посоветовали старушки-соседки. — Ты у нас теперь пенсионер, одна забота осталась: дела себе придумывать.

Петрович крякнул, нахмурился и поспешил к машине, но, несмотря на намеки соседей, где-то на середине пути расправил плечи и выглядел молодцом. Людмила Федоровна осталась дома, а Васька с Кузей ушли за час до этого, окончательно измучившись и извертевшись, — не помогли ни телевизор, ни пироги хозяйки. По дороге к кладбищу я пробовала обдумать, правильно ли поступаю. Этот вопрос особенно мучил меня, когда я вспоминала сестру (ей пришлось наврать, что мы решили махнуть на рыбалку) и возложенную на меня воспитательно-оздоровительную миссию по отношению к племяннику. Дураку ясно, что ребенку на кладбище совершенно нечего делать и разумнее было бы отправить его вместе с Васькой в лагерь, но где гарантия, что он оттуда не сбежит с тем же Васькой? Да и мне как-то спокойнее, когда он на глазах. Некстати вспомнились фильмы, в которых детей похищали, а затем шантажировали родственников. Я ухватила Сеньку за руку и больше ее не выпускала. Заметив мое беспокойство, племянничек придвинулся ближе и сказал:

— Все будет хорошо.

— А все твоя дурацкая фотография, — не удержалась я и тяжко вздохнула.

— Ну вот, — заметил Петрович, останавливая машину на стоянке возле высокой беленой стены. Слева был вход на кладбище, справа магазин «Ритуальные услуги». Мы прошли к чугунным воротам, они были заперты, но калитка рядом распахнута настежь.