Татьяна Полякова - Ставка на слабость

— Он обещал помочь нам, — звучит виновато.

Скрипнуло кресло, я поняла, что он придвинулся ближе. Сквозь ослепительный свет я чувствовала его взгляд.

— Пожалуйста, — прошептала я, — объясните мне… я ничего не понимаю… я боюсь… — У меня сорвался голос, я вздохнула, дернувшись всем телом, и повторила:

— Я боюсь…

Он вдруг протянул руку, я вздрогнула, подалась назад, а он коснулся моего плеча, рука медленно двинулась вдоль груди, задержалась на соске и вернулась обратно. Я почувствовала его желание. Чувство было очень острым, я ощущала его всем телом, как будто уже принадлежала ему. Это длилось бесконечно долго: воздух был наполнен сладострастием пополам с ужасом, я опять подумала о его глазах, о его улыбке… о бритве в его руке, я почти поняла: он сейчас ударит. Сжалась, замирая, и, стискивая рукой рот, зашептала:

— Пожалуйста, не убивайте меня, я не сделала ничего плохого…

— Девочка, чаще всего за это как раз и убивают…

Рука его переместилась к моему лицу, большая ладонь с крепкими длинными пальцами, на мизинце печатка. Он провел пальцем возле моих глаз, печатка сверкнула тремя бриллиантами.

— Расскажи мне еще раз, как все было, — попросил он тихо, даже ласково.

— Но…

— Расскажи…

Я слабо шевельнулась, ощутив, как немеют ноги.

— Положи подушку за спину, тебе будет удобнее, — сказал он, и я повиновалась: голос гипнотизировал, мягкий, бархатный, он вливался в душу, лишая возможности мыслить. — Так удобнее? — спросил он.

— Да, — ответила я очень тихо и спокойно, хотя ужас держал меня ледяной рукой возле затылка.

— Расскажи мне еще раз…

Я закрыла глаза и повторила рассказ, всем телом ощущая его руку… И опять повисла тишина, он молчал, а я, зная, о чем он думает сейчас, вновь зашептала:

— Пожалуйста, не убивайте меня.

— Ты красивая девочка, — сказал он, ласково сказал, но это не обмануло, он мог говорить что угодно, я знала: передо мной убийца.

Теперь он держал меня за подбородок, это было чудовищно, но его желание передавалось мне, разливаясь теплом внизу живота и холодя душу. Я повернула голову, уходя от его взгляда, изо всех сил стараясь не закричать, и попросила:

— Пожалуйста, не трогайте меня… — Голос звучал тихо, как-то безжизненно. Рука замерла. Тишина. Долгая-долгая тишина, от которой сводило внутренности.

— Не бойся, — наконец сказал он, гладя пальцами мои губы, и повторил:

— Не бойся. А я прошептала, зажмурившись:

— Спасибо…

— Послушай меня, девочка, — опять сказал он. — Ты будешь молчать. Ты никому ничего не расскажешь. Ни обо мне, ни о том, что я спрашивал. Ты поняла?

— Да. Я буду молчать.

— Ты просто забудешь об этом.

— Да. Забуду, — эхом повторила я.

— Умница. — Он убрал руку. Я услышала, как скрипнуло кресло, потом звук шагов. Хлопнула входная дверь, а я все сидела, тараща слепые глаза и обливаясь потом.

«Мне надо подняться», — билось в мозгу, но я не могла: там, за чертой света, кто-то мог подстерегать меня. Я стиснула голову руками, заорала «мама», прыгнула вперед и замерла в спасительной темноте.

— Они ушли, — громко сказала я и испугалась. На четвереньках я выбралась в прихожую и включила свет, стояла, прижавшись к стене, ожидая, когда стихнет резь в глазах, потом осмотрелась: никого. Я вернулась в комнату, рыдая от бессилия, зажгла верхний свет. Комната была пуста. Я выключила настольную лампу возле постели и обессиленно сползла на пол. Не знаю, сколько я так сидела, без мыслей, опустошенно, завороженно, в комнате стало сереть, близился рассвет. Я смогла подняться и вышла в ванную. Из зеркала на меня смотрело чужое лицо с совершенно безумными глазами. Чувство было такое, точно мне изнасиловали душу. Собрав все силы, я подняла голову и сказала громко в пустоту:

— Ты, ублюдок! Я тебе врала, от первого до последнего слова я тебе врала.

В дверь звонили весьма настойчиво. Я осторожно подошла и спросила:

— Кто?

— Я, открывай.

Я открыла и увидела Люську, ее левый глаз украшал здоровенный синяк.

— Были? — спросила я.

— Твою мать, твоего отца и твою бабушку! — прорычала Люська, лицо ее пылало. — Твоя идея разделиться. Меня чуть не убили, каково это с моими-то нервами! — Люська рухнула на диван, сверля меня гневным взглядом. Я села напротив и стала ждать.

— Пришли ночью, двое. Дверь вышибли. Можешь себе такое представить? Допрос мне устроили, видишь, как украсили?

— Ты сказала?

— Еще чего! — фыркнула Люська и добавила:

— Правда, до утюга не дошло.