Татьяна Полякова: Ставка на слабость

Серега побледнел еще больше и сказал, что ему в туалет нужно. Покончив с кровавыми ранами, мы занялись подоспевшей милицией, точнее, это она нами занялась. Больше всего граждан милиционеров волновал вопрос: кто и почему, а главное, за что желает мне вреда? То меня в подъезде встречают, то машину взрывают, с чего бы это? Разозлившись, я ответила, что в известность меня почему-то не поставили. Потратив массу времени впустую, милиционеры отбыли восвояси.

Сереге было предложено отдохнуть на диване, а мы с Люськой в кухне проводили военный совет, истребляя сигареты и кофе.

— Они ведут себя как идиоты, — ворчала Люська. — К примеру, зачем взорвали машину? Нас хотели убить? И что им это дает?

— Если б хотели, то убили бы, — мрачно заметила я, почему-то в этом сомнений у меня не было.

— Тогда вообще ничего не понимаю.

— У меня есть только один вариант: они нас пугают. Нагоняют страха, надеясь, что мы запаникуем и себя выдадим.

— Голова болит, ей-богу. С моими-то нервами видеть, как машины взрываются. И если только пугали, откуда знать могли, что в машину не сядем?

— Может, они следили, дождались, когда выйдем, и рванули для пущего эффекта. В любом случае что-то они имели в виду.

— Умеешь ты утешить, за что и люблю. Ну, и как дальше жить, а?

— Думаю, разумнее разделиться. Держась скопом, мы им только жизнь облегчаем. В любом случае о даче надо забыть.

— Не дура, — проворчала Люська. — Поняла. Слушай, может, это… не стоит нам разделяться? Вместе как-то спокойнее.

— Ехала бы ты к тетке, — сказала я, — зря, что ли, отпуск взяла? И я, пожалуй, съезжу на недельку к Зойке.

Люська поразмышляла и сказала без энтузиазма:

— Ладно, может, оно и в самом деле лучше.

Мы разделились, и я отправилась на квартиру родителей, решив, что там безопасней. Уснула я мгновенно, а проснулась от яркого пламени, бушевавшего совсем рядом. Что-то мне снилось. Я открыла глаза и тут же их зажмурила: в лицо мне била светом мощная лампа.

— О, черт, — сказала я, вытягивая руку, и тут до меня дошло, что кто-то эту лампу включил. Я замерла, разом вспотев, силясь хоть что-то разглядеть сквозь этот океан света.

— Кто здесь? — шепотом спросила я, а потом крикнула отчаянно:

— Кто здесь?

— Заткнись, — ответил грубый мужской голос. Зубы мои жалко клацнули, пот стекал по ребрам. Я облизала губы и спросила:

— Что вы хотите? Деньги в сумке. Там немного. Больше денег в квартире нет. Ради бога, забирайте, что хотите… — и тут я почувствовала рядом человека, я не могла видеть его, но чувствовала. Стало очень тихо. Тишина давила. Слепая, в абсолютной тишине, я испытывала настоящий ужас. Там, за чертой света, мог быть кто угодно. Почему-то мне думалось, что в руках у него бритва.

— Пожалуйста, — попросила я. — Пожалуйста, не трогайте меня.

— Мы просто немного поговорим. — Голос был другой, завораживающий, мягкий, с едва ощутимой хрипотцой, бархатный голос. Значит, их по меньшей мере двое, — мелькнуло в голове.

— Расскажи мне о той машине в лесу.

— Боже мой, — зашептала я. — Опять эта машина. Зачем я пошла туда?

— Расскажи мне все, — повторил он, и я стала рассказывать. Я прикрывала ладонью лицо и рассказывала, обливаясь потом от света и холодея от ужаса. Но я еще контролировала себя: не мысль, выраженная словами, а скорее тень мысли, ощущение: если от кого-то зависишь, следует выглядеть еще более зависимым.

— Я ведь не сделала ничего плохого, — прошептала я, держа руку на груди. — Я просто хотела ему помочь. Но он был мертв. Я просто хотела помочь, что в этом плохого?

Я почувствовала слезы на щеках, они стекали по подбородку и падали на ладонь.

— То, что ты говоришь, правда? — спросил голос. Он звучал ровно, без угрозы. — Ты ведь не хочешь, чтобы тебя убили?

— Пожалуйста, — зашептала я, — я ведь все сказала вам, — и всхлипнула, прикрыв веки, пальцы были мокрыми от слез, губы мгновенно распухли. — Боже мой, — торопливо зашептала я, — я ничего не понимаю, какие-то люди задают вопросы, меня чуть не избили в подъезде, кто-то взорвал мою машину, и никто не сказал: почему? Кому я мешаю?

— Кому может мешать такая хорошая девочка? — сказал он, улыбаясь, я не могла видеть, но знала, он улыбается.

«Какие у него должны быть глаза? — вдруг подумала я. — Какие должны быть глаза у человека с таким голосом? Большие, темные, с поволокой».

— Этот парень, откуда он взялся? — опять заговорил он.

— Он приятель моей подруги.

— Да? — смех, негромкий, насмешливый. — У парня интересная профессия.