Татьяна Полякова - У прокурора век недолог

— Простите, — заторопилась я. — Я заплачу. Сколько могла стоить ваша чашка?

— Бог с ней, — вздохнула женщина. — Это судьба. Чашка не должна была попасть в чужие руки. Все правильно.

— Послушайте…

— Вы не виноваты, — мягко перебила она. — Я ее склею и поставлю на место. Так лучше.

— Конечно, вы ее склеите. Но вы несли ее в ломбард. Вам нужны деньги? — Женщина беспомощно эгляделась.

— Деньги нужны всем. Но она разбилась потому, что я поступила не правильно. Вы не беспокойтесь, все хорошо. Идите, идите. Все действительно хорошо. см

Легко сказать идите. Я чувствовала себя виноватой. Если честно, я даже не помнила, как толкнула ее или задела локтем. Но уйти… Женщина мне нравилась, было в ней что-то такое… Она не примет моих денег, это совершенно очевидно.

— Простите, где вы живете? — решилась я.

— Недалеко… на Матвеевской…

— Давайте я вас отвезу. Я на машине.

— Нет-нет. Не беспокойтесь. Здесь всего две остановки…

— Я беспокоюсь за вашу чашку, — улыбнулась я. — Вдруг она окончательно разобьется?

— У вас глаза хорошие, — сказала женщина. — Добрые. Вы о чем-то тревожитесь? Что-то случилось?

— Еще бы. Я разбила вашу чашку, — кивнула я.

— Да бог с ней. Стоит ли печалиться о чашке? Где ваша машина?

— На стоянке.

Пока мы шли к моим “Жигулям”, я как следует рассмотрела женщину. Ей было лет пятьдесят или чуть больше. Простенький серый плащ выглядел на ней элегантно. В светлых волосах седые пряди. Она была красива той особой благородной красотой, которую даже морщины не портят, а добавляют шарма. Глаза совершенно необыкновенные. Если бы я была художником, немедленно бы взялась за ее портрет.

— Меня зовут Нелли Борисовна, — точно что-то вспомнив, сказала женщина.

— А меня Алла.

— Я знаю, — кивнула она и, заметив мой удивленный взгляд, улыбнулась:

— Иногда я знаю. Просто достаточно посмотреть в лицо человеку.

— Интересно, — понятия не имея, что ответить на это, брякнула я.

Жила она действительно в двух троллейбусных остановках от “Ланы”, обычная девятиэтажка из серого кирпича. Я почему-то подумала, что Нелли Борисовне больше подошел бы особняк прошлого века. Она меня очень заинтересовала.

— Ну, вот. Мы и приехали. Это мой подъезд. Может, вы зайдете? На несколько минут. Посмотрим, что с моей чашкой?

Заходить я не собиралась, но тут в голову мне пришла мысль, что, возможно, Нелли Борисовна передумала и решила взять деньги, просто сказать об этом сразу стесняется.

— С удовольствием, — ответила я.

Трехкомнатная квартира произвела на меня впечатление. Казалось, что на дворе не двадцать первый век, а девятнадцатый. От вешалки в прихожей до настольной лампы в гостиной — сплошной антиквариат.

— Проходите, Аллочка. Вот тапочки, они должны быть вам впору.

Я спросила, с интересом оглядываясь:

— Вы одна живете?

— Да. Уже много лет. Муж умер, сын в другом городе… живу, окруженная любимыми игрушками и воспоминаниями. Мой отец был актером театра, может, вы слышали, впрочем, нет, откуда? А моя бабушка была цыганкой, дед выкрал ее из табора. Необыкновенно романтическая история. — Разговаривая со мной, Нелли Борисовна включила чайник, извлекла из сумки чашку с блюдцем и положила на стол. Чашка разлетелась на три части. — Ну вот, склеить пара пустяков, — бодро заметила хозяйка. — Сейчас найду клей;

Я повертела блюдце в руках.

— Это кузнецовский фарфор.

— О, я вижу, вы разбираетесь…

— Не то чтобы очень. Нелли Борисовна, я бы все-таки хотела…

— Ни слова больше. Денег я не возьму. Вы вообще ни при чем. Я сама на вас налетела. А вот и клей. Вы мне поможете?

— Конечно. — Чашку мы склеили быстро, Нелли Борисовна убрала ее в шкаф и стала накрывать на стол. — Спасибо, ничего не надо, — взмолилась я, а она посмотрела растерянно.

— Вы торопитесь?

— В общем, нет…

— Тогда выпейте со мной чаю.

— Спасибо. Нелли Борисовна, мне ужасно неудобно, я вас очень прошу… У меня есть деньги. Такая чашка…

— Аллочка, мне бы дали за нее рублей пятьдесят, не больше. Можете мне поверить, уж я-то знаю.

— Но…

— Вот что, если вам непременно хочется дать мне денег, давайте я вам погадаю. Когда становится совсем туго, я вспоминаю, что у меня бабка цыганка, и зарабатываю деньги гаданием на кофейной гуще. Стоит это как раз пятьдесят рублей.

— Что ж, — засмеялась я, — на кофейной гуще мне еще гадать не приходилось.

Весело поглядывая на меня, Нелли Борисовна сварила кофе в турке, украшенной замысловатым орнаментом, и разлила его в две чашки.