Татьяна Полякова - У прокурора век недолог

На почте было довольно многолюдно, возле четырех окошек собралась очередь. В такой суматохе отвечать на мои вопросы никто не будет. Слева я заметила дверь с табличкой “Служба доставки”, толкнула ее и осторожно заглянула в помещение: письменные столы и ни души. Я позвала громко:

— Извините, есть кто-нибудь? — Из-за ширмы в углу показалась девушка, я сразу же ее узнала, это она разыскивала Лену. — Здравствуйте, — обрадовалась я.

— Здравствуйте, — неохотно откликнулась девушка. — По всем вопросам завтра, с восьми утра. Сегодня уже закрыто.

— Вы меня не помните? — улыбнулась я.

— Нет, — вроде бы удивилась девушка.

— Вы к Лене приходили, Телегиной. Я ее соседка.

— А… Значит, вы про Ленку слышали? Вены перерезала… вот дура.

— Я, собственно, из-за этого и приехала.

— Из-за этого? — Девушка выглядела растерянной, а я торопливо заговорила:

— Если ваш рабочий день закончился, я могу вас подвезти на машине, заодно и поговорим.

— Ладно, — кивнула она. — Сейчас оденусь. Вас как зовут-то?

— Алла.

— А меня Вика. Я сейчас… минут пять.

Я кивнула и вышла из комнаты, решив дожидаться ее на улице. Вика появилась через десять минут.

— Ваша машина? — спросила она, ткнув пальцем в “Жигули”. — А у моих предков “Запорожец”. Кошмар. Лучше пешком ходить. Вы меня правда отвезете? Я в Березках живу, у самого элеватора. Добираться с пересадками, такая морока.

— Конечно, отвезу, — улыбнулась я. Мы устроились в машине, Вика закурила, а я спросила немного заискивающе:

— Вы не очень торопитесь?

— Куда торопиться-то… Парня у меня нет. Дома мать с отцом, ругаются, наверное… телик надоел…

— Я с вами хотела поговорить о Лене.

— Зачем? — удивилась она.

— Я журналист, а здесь такая история…

— Ленка чокнутая была. Не скажешь, что совсем дура, но и на умную не похожа. Ущербная, одним словом. И врушка. Верить ей совершенно нельзя. Такое нагородит… У нас сегодня из милиции были, всех расспрашивали, Константиновна, заведующая наша, то сказала: чуяло мое сердце, этим и кончится. Она, Ленка то есть, один раз газеты потеряла. Как умудрилась, загадка, хотя она всегда на ходу спала. Ну вот, потеряла газеты, бежит на почту и орет как чумовая: делайте со мной, что хотите. Константиновна ей: как же так, Лена, внимательнее надо быть. А она в ответ: я утоплюсь. Ну не дура ли? Из-за газет топиться. Газеты нашлись, на скамейке лежали, бабка какая-то принесла, свистнули-то всего пару штук. А Ленка валерьянку глотала, губы белые, и все бормочет: я утоплюсь. Говорю, чокнутая…

— Она здесь с кем-нибудь дружила?

— Нет. У нас все пожилые. Из молодежи только я да Ленка, но разговаривать с ней невозможно, у нее крыша ехала, заведет какую-нибудь бодягу… особенно когда в свою церковь записалась.

— В какую церковь? — насторожилась я.

— Черт ее знает. Как-то называется чудно… Библия…

— “Общество любителей Библии”? — подсказала я.

— Вроде. Является однажды на работу и давай нам тут проповедовать. Константиновна не выдержала и сказала: прекрати, Лена. А она ей: вам спасаться надо… Прикиньте. Константиновна у нас за словом в карман не полезет, ты, говорит, Лена, спасайся, только молча, у нас здесь, говорит, не церковь, а почтовое отделение. Твое дело корреспонденцию разносить, а спасаться будешь в свободное от работы время.

— Давно она начала посещать это общество?

— Весной. Достала всех. А потом совсем сбрендила, стала такую чушь пороть. Кто-то ее изнасиловал. Ну, всякое, конечно, бывает, так с этим в милицию надо, а она нам целыми днями про изнасилование талдычит. Мы ей: в милицию иди, а она: он дьявол.

— А почему вы решили, что все это она выдумала? — осторожно спросила я. — Вдруг ее действительно кто-то изнасиловал?

— Да ну… если только какой алкаш. Ленка страшненькая, ни фигуры, ни рожи… похожа на суслика. Да и где ее изнасиловать могут, она из дома ни шагу. С работы домой, ну еще в церковь эту. Они раньше с матерью жили, когда она умерла, Ленка очень переживала, наверное, потому и ударилась в религию. Да и так жизнь не радовала. Денег нет, ума тоже, парни на нее не смотрели, вот она и принялась врать.

— Но почему все-таки врать? — не отставала я.

— Да потому. Ей ничего не стоило соврать. Про отца врала, будто он разведчик какой-то, вроде Штирлица. Потом выяснилось, отца у нее вовсе не было, то есть официального. Мать у нее заслуженная учительница, а та всю жизнь уборщицей. Я сейчас все и не вспомню, но язык у нее был, как помело. Ее тут никто не слушал. Начнет болтать, а бабы наши: Лена, работай молча. Она злиться стала и завела дневник. Сидит, пишет что-то, а потом в стол прячет, на ключ запирала. Очень кому-то нужен ее дневник. Ну, я для интереса почитала, полный бред. Кто-то в черном ее насиловал, а кто-то смотрел. Дьявол, кресты, черная месса. Клиника, одним словом. Ленка старше меня на три года, а ни с кем никогда не гуляла, вот крыша-то и съехала. Ей бы парня, а где его взять? Остается сказки рассказывать про изнасилования и прочую чушь.