— Как хотите, — пожал плечами Жунид, допрашивавший его в присутствии Дараева и усатого капитана. — Как хотите. Только зря. Нам известны все ваши похождения, начиная с побега седьмого апреля из тюрьмы. Дальше последовали ограбление кассира мебельного магазина в Чите, затем прибытие в Дербент, кстати, проводник вагона, в котором вы ехали на Кавказ, узнал по фотографии и вас, и Гумжачева. При обыске у вас найден этот пистолет… — он кивнул на стол, где лежал парабеллум. — Из него застрелен инкассатор дербентского отделения Госбанка. Убийство вы совершили с Гумжачевым по требованию Омара Садыка. Будулаев в этом тоже участвовал… Пули подвергнуты баллистической экспертизе… Я имею в виду пулю, извлеченную из тела инкассатора, и ту, которую Хапито выпустил из этого парабеллума в Сахата Кабдугова. Теперь их сличат с каналом ствола: это лишь вопрос времени. Как видите, карты открыты. Мне незачем играть с вами в прятки.
— Зачем вы установили контакты с турецким судном «Севаз»? — спросил Дараев, воспользовавшись паузой.
Акбашев насмешливо посмотрел на Вадима Акимовича.
— Все в подручных ходишь, капитан? — голос у Паши-Гирея был низкий, глухой, как будто в горле у него что-то застряло. — Самостоятельных дел не доверяет начальство?
— Не нужно иронизировать, Акбашев, — перебил его Жунид. — Вадим Акимович давно работает сам. Сейчас он помогает мне по старой дружбе. И еще потому, что вся ваша шайка состоит из уголовников, знакомых и ему, и мне по делу карабаира.
— На этот раз придется попотеть, я вам ничего не скажу. А до остальных не добраться.
Жунид встал. Тут было все ясно. Паша-Гирей не из тех, с кем годятся на допросе обычные следственные хитрости и уловки. Этот если сказал, что ничего не скажет, значит, ничего не скажет.
— Ладно. Обойдемся без ваших показаний. Но не хочу, чтобы вы пребывали в заблуждении. Ваши сообщники арестованы. Буеверов, Бекбоев — он, правда, умер в больнице от раны, — Нахов, Щеголевы, Будулаев, Аушев, Васюкова. Феофан убит. Омар Садык отправил его на тот свет, присвоив все деньги, похищенные у кассира Шахарской ткацкой фабрики…
— Убийство Барсукова и Кумратова полностью раскрыто, Акбашев, — добавил Дараев.
Паша-Гирей молчал.
— Куда нам теперь его? В Дербент? — спросил капитан, когда Акбашева увели.
— Нет. В Черкесск., Но прошу вас — с усиленной охраной. Паша-Гирей — мастер устраивать побеги…
* * *
В Новороссийске им пришлось провести неделю. Целая неделя вынужденного бездействия. Психологически она оказалась гораздо труднее, чем два минувших месяца, до отказа наполненных событиями, суетой, обысками, допросами и разъездами.
Они упорно и терпеливо ждали Омара Садыка.
Жунид и Вадим, правда, не теряли времени даром, подчищая «концы», как выражаются иногда профессиональные криминалисты. Оба сидели у телефонов, звонили, записывали, еще раз «обговаривали» выясненные факты. Пришла через Дербент телеграмма из регбюро Черкесского управления, сообщавшая, что по картотеке на уголовников и рецидивистов, имевших имена с частицей «хан» проходило трое: бандит из действовавшей в тридцатые годы в Чечено-Ингушетии шайки Азамата Мамакаева, расстрелянный в 1934 году вместе со своим главарем; звали его Хандух; затем — Хантук Биев, абазинец по национальности — домушник, умерший в 1939 году в тюрьме, и наконец — мулла из Догбуха Балан-Тулхи-Хан, он же Лялям Балаев, осужденный по делу карабаира и досрочно освобожденный благодаря настоятельным требованиям Азиатской мусульманской лиги.
Это обстоятельство еще больше укрепило Шукаева и Дараева в мысли, что Омар Садык — не тот человек, за которого он себя выдавал в Дербенте. Вполне возможно, что он и есть Лялям Балаев.
Дозвонившись до Черкесска, Жунид узнал от Гоголева, что Чернобыльский выписался из больницы и находится дома. За домом наблюдали. Ювелир пока ни с кем не общался. Паритовы, давшие подписку о невыезде, раза два появлялись в управлении, слезно молили положить конец их неопределенному положению и, либо посадить в тюрьму, где они чувствовали бы себя в большей безопасности, либо дали бы им охрану. Оба, как видно, смертельно боялись мести Омара Садыка или кого-нибудь из его людей.
Нахов по-прежнему молчит. Женщины — Улита и Васюкова — препровождены в подследственную.
— В деле Барсукова и Кумратова мне неясна только одна деталь, — сказал Дараев, когда они вернулись однажды из порта, куда ходили проверить посты, расставленные на третьем причале. — Как Рахману удалось задержать их обоих в столовой настолько, что они опоздали на поезд. Времени у них было достаточно. Кумратов имел часы.
Читать дальше