Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

В камышовой крышке коровника зияла дыра, в которую свободно мог протиснуться человек. Овчарка метнулась в нее, выскочив на невысокий кирпичный забор, отделявший двор от соседней улицы, ведущей к окраине города и железной дороге.

— Если ему удастся скрыться, — тяжело дыша, сказал Шукаев, — позор нам на весь Кавказ!

— Далеко не уйдет, — отозвался проводник, спрыгивая прямо в грязь. — Одно плохо: туман все гуще становится…

— В том-то и дело, — буркнул Дараев.

И снова — гонка. Ищейка, больше не останавливаясь, помчалась к вагонно-ремонтному заводу. Метрах в ста пятидесяти от проходной свернула влево, к полотну железной дороги, перемахнула через похилившийся штакетник и залаяла, остановившись в тупике, возле одинокого старого вагона.

— Он здесь, — уверенно сказал проводник.

— Я войду первым, — тоном, не допускающим возражений, заявил Жунид и, поднявшись на ступеньки, рванул дверь.

— Черт! Заперто! — Он полез в сумку и снова пустил в ход свою чудо-отмычку. Дверной замок резко щелкнул, и Жунид едва не упал вместе с дверью. Достав из кобуры наган, он осторожно ступил в тамбур, сделав Дараеву знак идти за ним.

Они обшарили весь вагон, заглядывали под все лавки, но Тау словно сквозь землю провалился. Дараев обескураженно развел руками.

— Оборотень, а не человек! — вытирая со лба пот, сказал он.

Жунид не успел ответить. За окном вагона, густо покрытым слоем застарелой пыли, так, что сквозь стекло ничего нельзя было рассмотреть, тем более — в туман, раздался крик проводника и яростный лай собаки.

Следователи выскочили наружу.

Тау лежал на животе, лицом вниз.

Над ним, с револьвером в руке, наклонился проводник. Ищейка сидела тут же, дрожа от возбуждения. Лоснящаяся шерсть поднялась торчком на загривке.

— Дурака валяет, — ответил проводник на вопрос Шукаева. — Вроде бы он в обмороке. В вагонный люк забрался, паразит… Смотрю: ноги оттуда сползают, ну мы с Пиратом и заставили его растянуться на шпалах…

— Красавец-пес, — с невольным восхищением сказал Жунид, садясь на рельс.

— Знатная собака, — скромно улыбнулся проводник. — Как человек. Говорить только не умеет.

Пес и вправду был хорош. Могучая широкая грудь с подпалинами, острая тонкая морда с двумя симметричными родинками по бокам и великолепными клыками. Глаза, темные и блестящие, ловили малейшее движение хозяина.

— Свяжи его, Вадим, — попросил Шукаев, кивнув в сторону задержанного. Допрашивать будем на месте, в вагоне. Вставайте, Рахман Бекбоев! Да не вздумайте шутки шутить! С Пиратом это опасно! Бросьте притворяться!

Тау медленно встал, стараясь не глядеть на собаку, и покорно вытянул руки за спиной, давая себя связать.

— Твоя взяла, начальник! — хрипло пробормотал он. Угрюмая скуластая физиономия его была вся в потеках грязи.

Приступая к допросу, Жунид чувствовал, что он сам возбужден и взволнован не меньше Пирата, который все еще продолжал глухо ворчать в углу вагона.

Шутка ли: подходит конец двухмесячным поискам! Пойман одноухий Тау, постоянный сподвижник покойного Унарокова, а ныне — друг и советчик грозы ингушских коневодов, заклятого врага Советской власти Азамата Мамакаева!

— Приступим? — спросил Дараев.

— Да. Сейчас.

Жунид с нескрываемым любопытством оглядел Тау. Бритая иссиня-темная голова, монгольского типа загорелое лицо, грубое, но, безусловно, принадлежащее человеку смелому до безрассудства. Ничего дегенеративного нет, если не считать скомканного обезображенного уха. Так что вряд ли прав Ломброзо в своем утверждении, что каждый преступник отмечен каиновой печатью, что задатки преступности заложены в самих биологических особенностях типа. Чепуха все это. Вор, бандит, взломщик, конокрад и убийца — порождение не биологическое, а социальное. И одень сейчас этого Рахмана получше, и сойдет он, пожалуй, за добропорядочного обывателя.

— Фамилия, имя?

— Ты же знаешь, начальник. К чему вопросы?

— Отвечайте! — коротко оборвал Дараев.

— Тау… Рахман Бекбоев.

— Кто похитил лошадей с чохракской конефермы?

— Кто крал, тот попал, — высморкавшись прямо на пол, ответил Тау. — Хапито Гумжачев и Петр Черкашин. Они же отбывают срок, начальник… Благодаря тебе.

— Значит, знаете уже?

— Тау все знает.

— Ну уж и все. Ладно. Нас интересует, где сейчас находятся лошади из Чохрака и карабаир.

Тау шмыгнул носом.

— Учти, начальник, я сторожа не убивал. Газиза — тоже не я. Так что мокрое дело мне не шей. И если следствию помогу…