Владимир Колычев - Брат мой, враг мой

– А ствол у нас один на двоих, этот придется выкинуть, – с сожалением вздохнул Алик.

Пистолет для него все равно что родной брат, и так не хотелось с ним расставаться. Но на нем кровь Косорота, нельзя держать при себе улику. Только вот избавляться от использованного оружия он не торопился, потому что сегодня у них Варфоломеевская ночь. Ночь, когда вырезают врагов…

Кощей, правая рука Косорота, жил на южной окраине города, в частном секторе. Одноэтажный дом с ржавой железной крышей, штакетный покосившийся забор, деревянная будка без собаки. Половина третьего ночи, но в окошке горит свет, и музыка громко играет. «Сегодня выведут на темный двор солдат, и старшина скомандует им «Целься!»… Слезная песня. И пророческая…

Алик подобрал с земли камень и швырнул в окно. Тут же во двор выскочили двое. Шатаются, машут руками. Злые, агрессивные. Но не похоже, что у них есть «волыны».

– Эй, козлы, музыку тише сделайте! – возмущенным голосом крикнул Алик.

Ну да, бывает такое – надоело людям терпеть шумных соседей, вот и вышли они навести порядок. Только вот соседи чересчур крутые, чтобы их слушаться. У них свои понятия о порядке…

– Кто козлы? – взвыл один из блатных.

Двор освещен плохо, лиц не видно, и Алик не мог знать, Кощей это или кто другой.

А из дверей вышли еще двое. Он и она. Так и знал, что «марух» полна хата. А девок «мочить» в их с Юркой планы не входило, «телки» нужны для других удовольствий.

– Ты кого козлом назвал?! – повторил бандит, и Алик сразу узнал его. Лицо у Кощея уникальное. Если взять обглоданный червями человеческий череп, обтянуть его кожей – вот это и будет его физиономия. Ну, чисто Кощей Бессмертный.

Алик нажал на спусковой крючок. Бах! Бах!.. Пардон, Кощей Смертный!

Попал под раздачу и дружок Кощея. Алик расстрелял его с таким спокойствием, как будто это была мишень в тире. В упор трудно промазать. Но был еще и третий, который только что вышел с «телкой». Увидев, что происходит, он метнулся обратно к двери. Тут уже требовалось снайперское искусство. Юрка стоял рядом, у него тоже ствол, но ему нельзя его «светить». Никак нельзя. А он уже вскинул руку с пистолетом.

– Юра, уймись! – остановил его Алик. У него после выстрелов звенело в ушах и казалось, что Юра его не слышит. Но нет, он все же опустил руку.

Бах! Бах!.. Третий бандит споткнулся и упал, стукнувшись головой о крыльцо. Девица стояла с открытым ртом, прижимая к вискам ладони, ноги согнулись в коленях. Судя по всему, она визжала от ужаса. Алик с трудом удержался от искушения заткнуть ей рот метким выстрелом. Ну, нравилось ему людей убивать и чувствовать себя при этом богом смерти. Но ведь он же не беспредельщик…

Варфоломеевская ночь удалась, протестанты вырезаны, пришла пора собирать под свои знамена добрых католиков. Первыми в строй вернулись Пух и Афанас. Эти чувствовали себя героями.

– Я ему говорю, какой ствол, гражданин начальник! Не было никакого ствола! – раздувался от гордости Пух.

Рослый он парень, широкоплечий, кулаки – будь здоров! Но при этом слегка полноватый, и кожа лица непозволительно нежная, еще румянец на щеках играет, как у девочки.

Но девочкой его никто не назовет, потому что он действительно герой. В ментовке побывал, прессовали его там, и ведь не сдал никого.

– А тут старшина сзади заходит, как даст кулаком по почкам. Ну, я не дурак, давай орать. Режут, кричу! Помогите! И прокурора требую…

– Какого прокурора? Тот, который в одной палате с Наполеоном? – засмеялся Алик.

Все правильно сделал Пух, не надо было ему тельняшку перед ментами рвать. С ними все способы хороши. Неважно, как с ними себя ведешь, главное, результат.

– Да уж лучше в психушку, чем у них в ментовке, – шутливо отмахнулся от Алика Пух. – Только в психушку меня не повезли. В камере закрыли с каким-то уродом. Тот и давай выспрашивать, что там да как. А я помню, Виток рассказывал, как к нему «наседку» подселили… Ну, в прошлый раз, когда он сидел… В общем, я ему ничего не сказал…

– А меня дубьем отметелили, – подхватил Афанас. – Зашли в камеру, и давай. Кочанов, падла…

– Все правильно, пацаны, перед ментами ломаться никак нельзя. Пусть они перед нами ломаются…

– Да я бы этого Кочанова голыми руками! – с ненавистью сжал кулаки Афанас.

– С нами-то ладно, нас-то не сильно задело, а Витка, говорят, вовсю отметелили, на нем живого места не было. Его прессовали так, что нам и не снилось.

– Ну, Виток – мужик, не вопрос… Где он сейчас, интересно?