Алексей Рыбин - Трофейщик-2. На мушке у «ангелов»

— А о чем таком я тебе рассказывал?

— Ха, много интересного. О современной российской жизни ты вчера поведал. Скажи на трезвую голову, на сколько мне все, что ты наговорил, нужно поделить, чтобы получилось похоже на правду, — на десять? На пять?

— Ну, зная себя, — успокоясь, Алексей расположился поудобнее, — судя по всему, Лариса на него не сердилась, так что можно было не опускать глаз, — зная себя в таких экстремальных ситуациях, как вчера, для меня, кстати, нехарактерных, подели на три, положим. Кстати, ты мне вкратце напомни, о чем там речь?

— Вкратце речь шла о том, что ты, оказывается, первейший бандит в Питере и за тобой гоняются конкурирующие бандиты, их друзья и знакомые, а также КГБ, коммунисты, фашисты и Интерпол. А ты их время от времени отстреливаешь. Это вкратце. Ну как? Впечатляет?

— Лариса, понимаешь, — Алексей замялся, — дело в том, что в моих словах есть доля истины… Это на самом деле не очень приятный разговор, может, потом как-нибудь?

— Конечно, конечно, давай потом, когда снова пивка треснешь как следует. Да не дуйся, не дуйся. Все нормально. — Она стала убирать со стола.

Алексей подошел к окну. Улица, которую он видел внизу, была тихой, хотя и находилась в оживленной части Манхэттена. Дом, в котором жила Лариса, стоял на углу Бедфорд и Кристофер. Он помнил, что если пройти по Кристофер, что они вчера ночью и проделывали несколько раз, то упираешься в авеню Америкас — и тотчас оказываешься в центре ползущих сплошным потоком автомобилей. Воздух там, на расстоянии всего нескольких кварталов от тихой Бедфорд-стрит, совершенно другой — дымный, насыщенный сотнями запахов — от жарящихся сосисок до, разумеется, выхлопных газов. А дальше, за Шестой, опять шли сравнительно тихие улицы. Вернее, шумные, но это был иной шум — мягкий, плотный и уютный — шарканье ног тысяч гуляющих, бродящих, бегущих, спешащих людей, день и ночь мигрирующих в лабиринтах Виллиджа — богемного и дорогого района Манхэттена.

Он повернулся к Ларисе:

— Слушай, ты меня извини… Я тебя, вообще-то, не стесняю? А то…

— Ну, ты ведь не собираешься, я надеюсь, здесь жить неделю? Понимаешь, здесь ведь это не принято. А так — ночуй, пожалуйста, — сегодня, завтра. Мне всегда интересно со свежим человеком из России пообщаться. Тем более что я в Питере, можно сказать, и не была ни разу. Только в детстве с родителями, это не в счет.

— Спасибо, Лариса. Я же должен дальше ехать, так что у тебя не задержусь. Кстати, как тут с автобусами? Нет проблем?

— Никаких. Вместе, когда соберешься ехать, пойдем на Сорок вторую, на автовокзал, купишь билет, сядешь и поедешь. Никаких проблем, — повторила она, разглядывая компакт-диски, которые вчера передал Алексей. — Так-так, что тут Кеша намудрил…

— Кстати, Лариса, а Кеша сегодня утром что, заходил сюда? Или мне это тоже приснилось?

— Заходил, заходил. Сумку вот оставил на хранение. Какие-то дела у него в центре, ни свет ни заря прискакал и сразу уехал. — Она пнула ногой большую спортивную сумку, валяющуюся под столом. — Мало у меня своего барахла…

Телефон, стоявший на столе перед Ларисой, жалобно запел. Она подняла трубку и быстро бросила Алексею:

— О! Легок на помине. — Потом переключилась на беседу с Кешей: — Да, да. Конечно, в порядке. А что может быть не в порядке? Сидеть дома? Слушай, Кеша, ты меня в свои дела не вписывай, пожалуйста. Надо будет — уйду… Это твои проблемы, я тебя не просила сюда заходить. Сейчас? Ну, в течение часа приезжай, потом мы с твоим другом гулять пойдем. Меня не волнует, успеешь ты или нет. Все, целую. — Она отключилась от чего-то просящего у нее Кеши. — Вот болван, — Лариса улыбнулась Алексею, — как был мелким спекулянтом, так и остался. Все в каких-то бегах, какие-то аферы мелкие бесконечные. Теперь вот кричит, что ему срочно эта сумка нужна, что он за ней сейчас приедет.

— Ну а в чем проблема, мы ведь вроде никуда не торопимся?

— Мы? — Лариса внимательно посмотрела на Алексея. — Ты наш ночной разговор не помнишь, конечно?

— Это какой?

— Последний, после чего ты отключился. Ну я позже напомню. Кеша-то такой тип — скажет — сейчас приеду, а появится завтра. Ну, на худой конец, к вечеру. Так что ждать его особенно смысла не имеет. Час — не больше…

Сергей Львович любил этот маленький итальянский ресторанчик на Седьмой авеню, угол Двадцатой улицы. Место оживленное, на тротуарах в любое время суток толпа, а внутри уютно, как-то все по-домашнему, и его любимые с детства жареные поросята — нигде в Нью-Йорке он таких сочных розовеньких поросяток не встречал, ни в одном заведении.