Виктор Банев - Череп императора

5 Описанные в романе кровавые ритуалы связаны с шаманизмом и традициями кочевой жизни монголов. Они не имеют никакого отношения к Будде Шакьямуни (623–544 г. до н. э.) и первоначальному буддизму.

В народном сознании и религиозной практике буддизм и шаманизм переплелись до такой степени, что один и тот же служитель мог выполнять и буддийские, и шаманские ритуалы. Как правило, это были недоучившиеся, малообразованные деятели, покинувшие монастырь и жившие в миру, — так называемые «степные» ламы. При этом в регионе распространения тибетской формы буддизма получила свое дальнейшее развитие и элитарная традиция монастырской учености, требовавшая значительного уровня образования и развитого интеллекта.

6 Буддийский храм в Санкт-Петербурге был построен в 1909–1915 гг. по проекту архитектора Г.В. Барановского. Инициатором строительства выступил известный буддийский деятель бурят Агван Доржиев — один из учителей и советников Далай-ламы XIII.

В послереволюционные годы храм несколько раз закрывался. Ламы подверглись репрессиям. С 1938 по 1990 гг. в храме располагались физкультурная база, радиостанция, биологический институт. В 1990 г. в Санкт-Петербурге была зарегистрирована община буддистов и храм передали верующим. Возобновились службы.

Дацан существует на средства общины и Центрального духовного управления буддистов России (ЦДУБ). Поскольку здание признано памятником архитектуры, средства на его реставрацию были выделены российским правительством.

Внутри храма имеется алтарная статуя Будды Шакьямуни, стены увешаны буддийскими иконами, выполненными на ткани. В дацане живут и служат бурятские монахи и послушники. Их наставником является тибетский лама-геше (доктор богословия), под руководством которого они изучают тибетский язык и священные буддийские книги.

В дацане ведутся ежедневные утренние службы и проводится шесть праздничных хурулов в год. Праздничные службы могут длиться целый день, поэтому для прихожан было построено небольшое кафе.

7 Тибетские священные буддийские книги представляют собой нескрепленные листы, уложенные в стопки и обернутые шелковой тканью. Текст напечатан методом ксилографии.

Михаил Окунь

Probably, Iʼve got nothing… but itʼs more, than youʼve got [5] Вероятно, я не получу ничего… но это больше, чем получишь ты ( англ .). .

«Жирный, непроглядный мрак давил на нее, в горле стоял липкий комок ужаса. Она знала — с минуты на минуту произойдет нечто непоправимое, но остановить происходящее она уже не могла.

Мужчина, взгляд которого она ощущала на своей спине, увязался за ней еще у метро. Сперва она решила, что это ей только кажется, и свернула на уходящую в сторону улицу. Потом на другую, третью, четвертую… Мужчина не отставал. Когда она наконец огляделась вокруг, то обнаружила, что оказалась в абсолютно незнакомой части Лиговки. Мрачный индустриальный район, зияющие чернотой пустые окна. И только гулкие шаги за спиной.

Все произошло быстро, слишком быстро для того, чтобы она успела хоть что-нибудь предпринять. Мужчина рванулся к ней, она попыталась побежать, поскользнулась и рухнула на землю. Он бросился на нее и прижал к земле всей тяжестью тела. Она пыталась кричать, но из горла вылетал лишь хриплый стон.

— Все! — засмеялся он ей прямо в лицо, обдав запахом гнилых зубов и дешевого алкоголя. — Ты покойница! Но сперва…

Он отбросил полу плаща, и только тут, замерев от ужаса, она увидела, что…»

На моем редакционном столе зазвенел телефон. Местной связи. Тьфу ты! — чертыхнулся я про себя и снял трубку.

— Але, — сказал я.

— Илья Юрьевич? — поинтересовались в трубке. — Это Степашин, ваш редактор.

Главный редактор моей газеты Виктор Константинович Степашин начинал свою карьеру как комсомольский работник, и с тех пор у него сохранилась выспренная манера говорить о себе в третьем лице — «это ваш редактор», «по мнению нашего редактора» и даже так — «давайте будем с уважением относиться к нашему редактору».

Я зло посмотрел на недописанное предложение, мерцающее на экране компьютера, и буркнул:

— Слушаю вас, Виктор Константинович.

— Не могли бы вы зайти ко мне в кабинет? — вежливо сказал редактор. — Нет, ничего не случилось. Вернее, ничего серьезного… Минут через пять-семь, хорошо? Жду вас.

Я положил трубку, откинулся в кресле и перечитал фразу, зеленеющую на мониторе. На чем мы там остановились? «Замерев от ужаса, она увидела…»